Новая археология балтийского псалтериума

Балтийский псалтериум, как цементирующая деталь мифов об эволюции музыкальных инструментов, в связи с эволюцией их создателей и пользователей, и едином центре зарождения МИ и инструментальной музыки с последующей диффузией, оставившей свой след во сквозных взаимосвязях, а также мифов о некогда единых крупных общностях, разделившихся по объективным
причинам, эксплуатируется не более полутора сотен лет, на протяжении которых

Помимо того, что инструмент сознательно удревнялся
исследователями, то есть автоматически считался архаическим,
генеалогия инструмента строилась однолинейно методом
вычитания признаков

В принятом понимании каждый музыкальный инструмент является продуктом эволюции. То есть, предполагается, что развивались люди и ,параллельно им, развивались музыкальные инструменты, приспосабливаясь к новым условиям. Hекоторые, неприспособившиеся виды вымирали. Hекоторые сохранились, как и реликтовые пресмыкающиеся, в отдаленных экзотических странах, всилу климатических условий оказавшихся в стороне от прогресса. Так что же на самом деле позволяет рассуждать подобным образом? Вероятно, абсолютно некорректное калькирование биологической истории (которая так же является лишь гипотезой) на историю материальной культуры вцелом и историю музыкальных инструментов в частности. Исходя из тезиса К.Леви-Стросса о неспособности топора родить топор рассуждения о материальной культуре в терминах «происхождения от…», «генеалогии», «эволюции», «развития» не представляются возможными. Следовательно, то, что мы имеем в качестве истории музыкального инструмента является продуктом некоего процесса создания антиэволюции для эмпирического определения отправной точки эволюции методом произвольного вычитания признаков; при этом используются признаки, являющиеся существенными в современной европейской городской культуре (рассуждения о важности или даже существовании подобных признаков музыкального инструмента в других культурах обычно отсутствуют).

Вычитание, чаще всего, осуществляется параллельно по трех основным направлениям (на примере кантеле):

1. Вычитание «музыкальных признаков», то есть: минус виртуозные исполнители, минус классическая музыка, минус широкий диапазон, минус профессиональное исполнительство, минус унифицированный строй, минус ансамбль, минус хроматический строй, минус «семь нот», минус «пять нот», минус мелодия, минус бурдон, минус инструмент.
   
2. Вычитание «технологических признаков», то есть: минус виртуозный инструмент, минус серийный инструмент, минус «точные расчеты», минус унификация, минус полировка, минус лак, минус станки, минус специальное оборудование, минус музыкальные мастера, минус специальные материалы, минус инструмент.
   
3. Вычитание «морфологических признаков», то есть: минус сборная конструкция, минус большие габариты, минус механические колки, минус металлические колки, минус большое количество струн (все меньше и меньше), минус «изящество формы», минус дека, минус любой элемент конструкции и все остальные по очереди, минус инструмент.
   

Обратный ход, то есть прибавление признаков к любому «простому» предмету (камень, палка, веревка, травинка), как бы подтверждает вычитание тем, что конечный результат прибавления очевиден. Таким образом «бесспорно» доказывается происхождение арфы от охотничьего лука. Поиск же «недостающего звена» в цепи «эволюции музыкального инструмента» зачастую увенчивается успехом, даже в том случае, когда датировка инструмента не позволяет считать его этим самым «недостающим звеном». В подобных случаях инструмент считают «реликтом» или списывают возникновение инструмента на «генетическую память» его создателя, либо, за отсутствием материала, строят вывод о существовании инструмента на основе того, что технологии того времени позволяли изготовить такой инструмент.

Представляется необходимым также обратить внимание на отсутствие у большого количества исследователей критического отношения к полевому материалу и, в особенности, к отношениям «собиратель-информант» и к обратной связи в этих отношениях, связанной, зачастую, с серьезным искажением информационного поля под конкретную исследовательскую конъюнктуру.

Результатом столь своеобразной конфигурации информационного поля явились как полная неясность истории балтийского псалтериума, так и столь серьезные последствия, как соблазн обеспечить эту историю археологическим материалом, частично реализованный за счет фальсификаций.

Археологические данные, используемые для подтверждения или, чаще всего, для создания древней (как минимум — раннесредневековой) истории балтийского псалтериума, до сих пор не дают возможности с уверенностью утверждать, что подобные инструменты широко бытовали в балтийском регионе до второй половины 16 века.

Авторы научных трудов, основанных большей частью на археологическом материале, с исключительным постоянством пренебрегают анализом процесса археологизации предметов, то есть процесса, в результате которого «фрагмент крыловидных гуслей IX века» оказался в хозяйственной яме вперемежку с мусором XV века или под руинами «обывательского дома» без точной датировки. Место и время обнаружения археологического материала, также заслуживающие отдельного внимания, обычно наличествуют лишь в виде технической информации или малозначительной справки, редуцирующейся уже в третьем издании до полного отсутствия.

Отдельного внимания при работе с археологическим материалом заслуживают атрибуция обнаруженного предмета (части предмета), датировка и, в особенности, присвоение ему фиксированного названия, так как названия эти, чаще всего, связаны лишь с современной раскопкам политической географией и конкретной геополитической ситуацией. Атрибуция, в свою очередь, тоже не является непредвзятой, так как оперирует современными понятиями о классификации предметов (деталей предметов) и значимых определяющих признаках. Датировка же археологического материала, основанная, в основном, на письменных источниках, дистанцированных, как географически, так и темпорально, от конкретной находки, просто создает, ничем не обоснованное впечатление о паре сотен лет, как о незначительном отрезке времени.

Анализ письменных источников и иллюстративного материала параллельно с подробным изучением музейных коллекций дал достаточный материал для обоснования новой концепции истории традиционных струнных инструментов Восточно-Балтийского региона. Hа приводимой карте указаны основные места фиксации инструментов класса балтийского псалтериума и обозначена зона неоднократного перемещения государственных границ в интересующем нас ареале с 1500-х до 1930-х годов.

В отличие от концепций эволюции, диффузии и «разделенной общности» новая концепция рассматривает историю этих инструментов, как историю непрерывных взаимоотношений как связанных, так и не связанных с такими факторами, как государственная, конфессиональная или языковая идентификация, официальные границы, политическая обстановка etc. и ограничивается четырьмя веками, то есть периодом действительного бытования инструментов этого типа в регионе.