Под термином «российская философия» мы менее всего подразумеваем «философию в России»: речь идет об ином, первенствующем значении термина — русской философии в ее национальном своеобразии. Тема, сформулированная в заглавии, очерчивает некоторое проблемное поле современной русской философии, в котором на первом плане видится задача осмысления единства мировоззренческих, этно-социальных и витальных ценностей человека.
Имея в виду цели данной вузовской конференции, уместно будет заметить, что преподавание в высшей школе философии, как и социально-гуманитарных дисциплин в целом, обусловлено прежде всего потребностью гуманитаризации образования. Требование гуманитаризации следует рассматривать как условие получения именно глубокого профессионального образования, а не в качестве некоего его антуража. Идея университета, университетского подхода к образованию, т.е. идея универсального подхода, немыслима вне гуманитарной составляющей, которая является фокусом университетского образования. Основное содержание гуманитаризации образования заключается в идее личности, основная же практическая цель подобной ориентации образования — гуманизация человека и его мира. Вот почему подлинная философия, философия, отвечающая своему понятию, объективно может и должна быть ключевой областью гуманитарной подготовки. Другой вопрос, что в реальной практике обучения и воспитания подчас возникает та ситуация, когда негуманитарные дисциплины более успешно, нежели гуманитарные, реализуют свой предметно обусловленный мировоззренческий потенциал.
Основная тенденция развития современной мировой философии все более обнаруживает себя в переходе от так называемой «теоретической философии» (традиционная онтология и гносеология) к «практической философии», «философии практического разума», к этике и, шире, к аксиологии (общей философии ценностей). «Наукоцентристское» видение философии (философия-де та же наука, но повыше стеблем да поглубже корнем) определенно уступает место «аксиоцентристской» точке зрения. «Суждения факта» и «суждения ценности» все увереннее мыслятся по принципу их взаимной включаемости. Аксиология в наиболее существенном своем аспекте может рассматриваться как своеобразная рационализация гуманистически ориентированной философии. «Научной» в наше время может быть только философия гуманизма или (и) гуманистическая философия. Философия, теоретически отчужденная от проблем гуманизации человека и мира, индифферентная к принципу человеческого бытия как высшей ценности, не отвечает понятию научной философии. Идея гуманизации человека и его мира — это ключ к решению основной проблемы современной цивилизации — проблемы выживания.
В русской философии идея «первенства практического разума над теоретическим» (Кант) принимается как самоочевидная, не требующая специального обоснования. Истоки русского философствования весьма точно передает А.И. Герцен своим замечанием о том, что у нас, русских, не может быть науки, разъединенной с жизнью, нравственностью, ибо это «противно нашему характеру».
Обсуждение в русской философии проблем натурфилософии, гносеологии, методологии и даже философии религии направляется исканиями из области философско-антропологических проблем. Эти же последние, т.е. проблемы человека, трактуются преимущественно в аксиологическом или, говоря более содержательно, в этическом аспекте. Эта особенность русской философии, называемая нередко не совсем удачным словом «панморализм», отмечается многими отечественными и зарубежными исследованиями. Для нашей цели важно заметить, что «панморализм» — действительно характерная черта русского гуманизма.
Разъясним это утверждение. С аксиологической точки зрения понятие гуманизма охватывает все позитивные ценности человека. Но на протяжении культурной истории человечества выкристаллизовались в качестве высших три ценности — Истина, Добро, Красота. В своем триединстве эти ценности образуют то, что можно назвать духовностью человека. Каково системное единство этих ценностей, а собственно таких сфер духовной жизни человека и общества, как наука, нравственность, искусство? Это одна из центральных проблем, пронизывающих всю историю философской мысли.
В ее решении необходимо, на наш взгляд, учитывать следующие допущения. В моральном уже присутствуют в некотором смысле и прекрасное, и истинное, но ни истина, ни красота не имплицируют значение морально доброго. Природа интерференции истины, добра и красоты такова, что ценность добра непременно усиливает и ценности истины и красоты, но не наоборот. Устремленность человеческого духа к истинному, доброму и прекрасному уже есть нравственное устремление, и, следовательно, она, эта мотивация, может оцениваться лишь одной из этих категорий, а именно категорией морально доброго. Наука и искусство в их стремлении к достижению даже самых высших своих идеалов — истины и красоты, если идеалы эти не направляются доброй волей, идеалом добра, равным образом могут служить (и служат!) как силам созидания, так и разрушения.
«И увидел Бог, что это хорошо», — такова первенствующая оценка человеком бытия. Именно в моральной жизни человеческих существ мыслители всех времен усматривали одну из центральных проблем философии — проблему смысла жизни. И проблема слитности в человеке личностного и социального, индивидуального и всечеловеческого обсуждалась именно на почве прежде всего моральных вопросов. Этическое, с религиозным обрамлением или без оного, пронизывало все жизненные элементы; духовно-моральные силы в последнем счете рождали и художественные, и научные, и религиозные, и политические ценности.
Однако исходным пунктом в оценке морального миропорядка в человеческом бытии является аргументация не логического или исторического, а «экзистенциального» характера: только в стремлении к достижению объективного морального блага возможно сохранение и утверждение самой жизни. В этом смысле моральное добро — корень духовности вообще, высшая ценность, от которой производны все другие ценности, абсолютная цель человеческой деятельности, смысл жизни людей.
«Панморализм» русской философии, о котором мы упомянули, и означает, что высшей ценностью, достоинством обладает нравственность человека, иначе, человек как носитель морального закона или закона свободной воли. Человечность человека — это наивысшее выражение его духовности, и напротив, ядро духовности человека — это его человечность.
Органическая связь с этической проблематикой была свойственна русской философии и в послереволюционное, советское время, в период мнимого господства философского сциентизма (точнее, псевдосциентизма). Мы не говорим уже о русской философии, оказавшейся за рубежом.
Нельзя забывать, что марксистская философия в своей первооснове, равно как и в исторически определенной форме ее бытия — русско-советской философии, была обращена к практике социальной жизни, к гуманистической проблематике. Отчетливо положив в основу своего мировоззрения человека не созерцательного, а действующего, философия марксизма ставит тем самым моральные проблемы столь напряженно, как никакая другая философская концепция. Объяснение объективных условий человеческого существования своеобразно сочетается здесь с нормативно-ценностной точкой зрения. «Объективное» видение общества предваряется гуманистической идеей эмансипации человека, требованием «ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом» (К. Маркс).
Отрицались ли при этом общечеловеческие нормы нравственности? Это сложный вопрос — вопрос об универсальности и партикулярности (партийности) морали, и его обсуждение увело бы нас далеко в сторону. Ограничимся лишь тем замечанием, что отвержение морали (и это ясно для любого теоретика) логически невозможно, ибо оно всегда будет отвержением во имя морали же, часто во имя более высокой идеи морали. Убедительный пример этому — эстетический морализм Ф. Ницше и К.Н. Леонтьева. Н.А. Бердяев пишет: «То, что восстает в человеческом страдании против Бога во имя человека, и есть восстание самого истинного Бога.»
Феномен духовности, как он описан нами выше, неотвратимо предстает перед человеком как действительно жизненная проблема в периоды кризиса традиций и культурных устоев обществ, ибо только находящиеся под угрозой девальвации и уничтожения ценности явно трактуются как ценности, а не просто как наличное бытие вещей и идей. Современная цивилизация в своем победном шествии дошла до критического рубежа и поэтому как никогда нуждается в пробуждении духовности, в ответе на вопрос о последнем и абсолютном «куда и зачем?» Состояние духа нашего времени отмечено таким содержанием, что основным его вожделением и логикой становятся деньги. «Деньги — логика духа», — изрек К. Маркс, обличая экономику алчности и потребительства. Деньги, вторит ему Н.А. Бердяев, и есть сила и власть мира, отделенного от духа, т.е. от свободы, от смысла, от творчества, от любви, от сострадания. Есть два враждующих символа — символ хлеба и символ денег, т.е. труда и мамоны. И стоит великая задача, говорит Н.А. Бердяев, «опрокинуть правительство денег и создать правительство хлеба».
На очень сложном, кризисном, если не катастрофическом, этапе развития находится ныне наша страна, так как радикальная идеологическая и политико-экономическая реорганизация общественной жизни, не получившая соответствующего духовного (нравственного, правового, идейно-патриотического) осмысления, и претворилась в то, что, говоря словами Ф.М. Достоевского, «составляет верх эгоизма, верх бесчеловечия, верх экономической бестолковщины и безурядицы, верх клеветы на природу человеческую, верх уничтожения всякой свободы людей». Решение всех проблем, стоящих перед Россией, должно начаться с осознания национальной идентичности, с обретения людьми высоких идеалов и соответственно крепости духа, с уяснения будущими политическими руководителями страны пагубности безмировоззренческого состояния общества и личности. Вот почему так важно сейчас обращение к лучшим достижениям отечественной философской мысли всех направлений, особенно периода XIX-XX в., в том числе и к философской мысли русского зарубежья.
Феномен духовности всегда определял вектор развития русской культуры. Духовность — феномен национальный и вместе с тем сверхнациональный. Бытие же вненациональной духовности должно определяться отрицательно, как отсутствие таковой. Духовность России как этно-социально-государственного образования составляет русская национальная идея, идея общинности, братства людей и народов, т.е. идея соборности. Соборность означает такое отношение сообщества (социума) и личности, когда социум (общность, общество, нация, государство) существует для личности, а личность — для социума. Самодостаточность в любом случае остается за личностью, ибо ее служение социуму являет собой свободное отчуждение своих прав в конечном счете в пользу иной личности, от которой, в свою очередь, логично ожидать следование той же максиме.
Русская идея — многомерное понятие. Одна из ее составляющих — идея сильного государства, в основу которой положен культ земли, почвы, пространства, а не расы и крови. «Россия — не нация, но целый мир. Не разрешив своего призвания, сверхнационального, материкового, она погибнет — как Россия» (Г.П. Федотов). Другая составляющая данного понятия — идея личности и ее свободы. «Певец империи и свободы», — сказано о А.С. Пушкине, нашем национальном гении. Очевидно, мы имеем дело с антиномией. Ценностное ее решение в русском менталитете заключается в примате личности, свободы, нравственности. «Не в силе Бог, а в правде», — эти слова Александра Невского можно считать идеалом русской государственности. Это идеал нравственной мощи государства, которая одухотворяет его физическую мощь. Сильная национальная государственность, немыслимая в наше время вне правового, социального (или до недавнего времени в России — советского) государства, восходит в конечном счете к высоким нравственным качествам человека. «Только личное самосовершенствование… объемлет, зиждет и сохраняет организм национальности, и только оно одно» (Ф.М. Достоевский).
Один из парадоксов духовности состоит в том, что она инициируется не только и не столько благополучием, сколько сопротивлением, противостоянием, терпением. В жизни никогда не убудет та мера борений и страданий, которая необходима для испытания и личности, и нации. Примат благополучия, который лежит в основании технократичеки-потребительской, буржуазной цивилизации, обрекает ее на тупиковый путь развития. Речь идет не о том, что нам органически чуждо благоденствие. Однако ориентация на материальное благополучие, на удовлетворение престижных потребностей, не освещенная высокими смысложизненными, вероисповедальными (сакральными или светскими) ценностями, не может стать доминантой развития нашего общества, ибо традиционно не соответствует русскому менталитету, идеологии народнического, своеобразно русского социализма. Вот одна из типичных для этой идеологии констатаций, взятой у того же Ф.М. Достоевского, из его набросков к роману «Бесы»: «Дело не промышленности, а в нравственности, не в экономическом, а в нравственном возрождении России, противостоящем буржуазному разрешению задачи о комфорте. Нравственная сила важнее экономической». Ф.М. Достоевский выражает здесь самое существо, понятно, не нравственной, а именно экономической доктрины. Нравственный и правовой произвол, которым нынешний политический режим оправдывает экономическое реформирование (в действительности — деформирование) общества, возвращает в наихудшем виде ту «исполнительскую логику», которая вновь, как и в самые лихие российские времена, вознеслась диктатом беззакония над логикой права и общечеловеческой морали.
Демографическое, экологическое, военно-стратегическое, геополитическое положение нашей страны ныне таково, что проблема русской духовности, русской идеи явственно трансформируется в проблему жизнеспособности и выживания России и ее народов. И тем не менее или как раз вследствие этого в силе остается ведущая смысловая составляющая русской идеи: воля к бытию и свободная воля (т.е. воля, подчиненная нравственным законам) — это одно и то же.
Диалектика русской идеи — вечная проблема России и ее истории. Но еще более глубокая, экзистенциальная проблема заключается в том, сохраним ли мы самое проблему с тем, чтобы вечно решать ее, находя в ней стимулы к жизни и творчеству, вновь и вновь возвращаясь к ней каждый раз на новом прогрессирующем уровне духовной и социальной жизни.
Добавить комментарий