Представителями Просвещения обычно считают Монтескьё, Дидро, Руссо, Вольтера. Признание этих фигур упускает из виду позицию иного рода, о которой до недавнего времени умалчивалось, а именно позицию маркиза де Сада. В связи с этим проанализируем садовские воззрения в русле просвещенческой традиции, сравнив их с представлениями Вольтера как выразителя классических идей своей эпохи, и который, по мнению В. Гюго был более чем человек. Он был «веком».
Прежде чем перейти к освещению этого вопроса, укажем на общность истока и взглядов Вольтера и Сада на человека, Французскую революцию, религию, общество.
Задачей просвещенцев (включая Вольтера и Сада) как «оппозиционеров» старому строю было — разрушить господствующую идеологию и противопоставить ей собственную. Человек по их представлению следует общим законам природы и всячески противится сковыванию его кем – то или чем – то. Люди должны быть свободными и опираться только на собственный разум. Данные по воззрениям этих мыслителей должны были воплотиться в реальном историческом развитии человечества.
Как известно, Вольтер представлял революцию как период ужаса, отсутствия разума и справедливости (эти категории имели для него первостепенное значение). Оценивая существующие общественные связи, институты и отношения с этой точки зрения, он считал важнейшей задачей — создание условий для свободного и наиболее полного самовыражения человека. При этом следует иметь в виду, что де Сад мечтал о сходном с Вольтером: об установлении Республики, интегрального человека (независимого от чего — либо), жизненными поступками которого управляет природа, полное освобождение которой предполагает появление нового истинного человека. Но он не принял революцию, потому что (по его мнению) её идеалы исказились в процессе практической реализации.
Де Сад и Вольтер делали основной акцент на рассмотрение природы человека, особенно его воле; но, как сторонники европейского рационализма, оба они исходили из представления о разуме, как о чём-то изначально присущим человеку, выделяющим и возвеличивающим его над всем природным миром, и обуславливающим его волевые манифестации.
Поэтому понимания садизма и воления «вольтеровского человека», в контексте картезианского субъективизма, представшего в XVII — XVIII веках в качестве эгоцентрической тенденции в философской мысли.
Просвещение продолжает разрабатывать концепцию разума как некоего самодостаточного основания для всего сущего, где разум мыслится изначально принадлежащим исключительно субъекту, полагающему [108] всю окружающую действительность через факт собственного сомнения (как мыслительного акта — Сogito ergo sum).
Все это свидетельствует об оправдании страсти садиста и силы воления человека (по Вольтеру). Садист считает, что имеет право на разрушение человека, как духовно, так и физически, так как последний является элементом, частью природы, который обязательно когда-нибудь будет разрушен ею же. Потому-то садист полностью действует «по велению природы», по ее жизненным законам, не «оглядываясь» на разум. А человек Вольтера разумом понимает и осознает потенциальность процесса изменения мира посредством своей воли. Из этого становится совершенно очевидным укладывание философских конструкций Вольтера и де Сада в картезианский эгоцентризм.
Итак, проведенная работа показывает, что, имея одним источником — эгоцентризм Декарта Вольтер и Сад различными путями приходят к одному и тому же результату.
А именно: исходя из картезианской эгоцентрической тенденции, Просвещение становится конструирующим из своей субъективности объективный мир (но свой!). Основываясь на этом, Вольтер теоретически занимается некими отвлеченными абстрактными теориями, которые сам в последствии де Сад практически реализовал. У первого разум человека от природы со знаком «плюс», лишь социальные условия имеют оценку «минус», поэтому человек может изменить мир только посредством своей воли и через категории рассудка, занимающий первозначимую позицию по отношению к воле. У человека де Сада воля переходит в другое качество — в конкретную деятельность, направленную на разложение и упрощение, а не сооружение, изобретение, умножение.
В связи с этим можно указать на следующее: Вольтер совершает некое моделирование мира, в то время (хронологические рамки условны) как Сад реально конструирует свое видение внешнего мира, исходя из себя самого, но при этом отрицается историческая, социальная, культурная действительность.
Кроме того, необходимо акцентировать внимание на следующее при раскрытии данной проблемы:
- с одной стороны, для Сада («садиста»), Вольтера (человека воления) характерна революционность, в смысле преобразования старого мира, порядка в силу их ненужности, неспособности удовлетворить потребности нового времени, решению новых проблем;
- с другой стороны, атеизм, присущий эпохе Просвещения, «освобождает» человека от внешних (и внутренних) обязательств.
Наряду с этим можно говорить, что еще в большей степени почувствовать свободу дает вседозволенность, опирающаяся на эгоцентрическую «модель» разума. Из этого следует, что человек освобождается — «от» (религии, морали, ответственности за себя и других, культурного наследия и т. д.). [109] Однако возникает вопрос о свободе «для» (его… — атеизма, беззакония, аморализма, бескультурья и др.)
Всё это ещё раз дает возможность подтвердить единство результата, к которому пришли Вольтер и Сад: через дихотомию (двойственность человека: сопряженность воли и разума в одновременной корреляции) к разорванности современного мира, следовательно, и человека.
Добавить комментарий