«Бхагавад-гита» и «Религия в пределах только разума» Канта: единство понятия морального долга

• Мир глазами рабов: разделение субъекта и объекта
• Путь к свободе: глубинное самопознание человеческого разума в качестве всеобщего разума
• Литература

Проблема универсальности понимания морали в различных религиях и философских системах в наше время весьма актуальна. Автору данной статьи хотелось бы обратить внимание читателей на единство представления о долге и морали в «Религии в пределах только разума» Канта и в индийской «Бхагавад-гите». Такая параллель представляется вполне правомерной в свете наличия попыток сопоставления «Бхагавад-гиты» и Евангелия, имеющих место в современной культурологии.

Мир глазами рабов: разделение субъекта и объекта

Кант пишет о том, что неморальный образ мысли человека заставляет его стремится к внешним благам. Любое действие такого человека — рабское, так как все его действия заранее поставлены в зависимость от результата. Любое действие такого человека подчинено схеме: «что я с этого буду иметь?». Данный образ мысли и есть злой дух, князь мира сего. Вместо того, чтобы задуматься о собственной духовной природе, мысль человека занята добычей наживы, ради которой человеку то и дел приходится поступаться моральными принципами. Чтобы избавится от мук совести, этого гласа Божия в человеческой душе, такие люди стараются высмеять мораль, объявить ее ветхим религиозным суеверием.
[35]

В глазах рабов князя мира сего мир кажется исполненным благ. Действия человека направлены на овладение этими благами. Такой человек кажется себе центром мира, вокруг которого должны вращаться мирские блага. Он использует весь мир в «своих» интересах. Его сознание противопоставлено миру; человек есть пользователь, субъект, а мир — только объект его манипуляций. Девиз такого человека — «Бери от жизни все (не зная о себе самом ничего)!».

Описанная неморальная максима мышления и есть, по Канту, князь мира сего. До тех пор, пока поступки человека совершаются ради внешней цели, человек находится в рабстве. Человек думает, что сражается за внешнее благо. Он думает так, но свой образ мыслей он не исследует. Князь мира сего, скрытый в образе мыслей человека, отвлекает его внимание блеском мирских благ. При этом в самом образе мыслей человека содержится вопиющее противоречие. С одной стороны, в центр всего сущего он помещает свою собственную персону. Но, с другой стороны, центр и средоточие его жизненных интересов пребывает вне этой персоны, в обездушенном, объективированном мире. В итоге «личность» превращается в иллюзию, в набор страстей и стандартных «габитусов» и князю мира сего чрезвычайно легко управлять такими людьми. За иллюзией самостоятельности находится только вульгарная гордыня и упрямое нежелание познать себя. Человек не замечает той бездны порока, в которую погружен. Моральная сфера не представляет для такого человека проблемы, моральный аспект человеческого бытия для него просто не существует. Он не в состоянии понять, что такое мораль, не обвинив себя самого. А этого сделать он не в состоянии, ему не хватает мужества признать, что лелеемый им «центр вселенной» на самом деле — пустое место.

Путь к свободе: глубинное самопознание человеческого разума в качестве всеобщего разума

Единственно возможный путь к освобождению — размышление о долге. Кант считает, что идея долга достаточна как мотив поступков человека. Мысль отвлекается от наличного мира [36] опыта и вопрошает о должном. Сама постановка вопроса о должном означает, что человеку недостаточно внешней мотивации для его поступков. Он хочет действовать морально, чтобы в его жизни господствовал смысл, а не эгоистические интересы. Смысл входит в человеческую жизнь не раньше, чем человек освободит свой разум от ослепляющего воздействия мира.

Таким образом, вопрошая о должном, человеческий разум становится автономным как от мира, так и от особенностей личности вопрошающего. Разум должен перестать быть средством дотянуться до мирского блага, и стать совершеннолетним.

В «Бхагавад-гите» Арджуна находится в ситуации, когда традиционные мотивы для совершения поступка не могут рассматриваться в качестве закона. В сознании Арджуны, словно на поле боя, сталкиваются два долга — долг перед своим родом и долг воина. Но оба эти долга на самом деле не вполне моральны и укоренены не в Абсолюте, но в частных мирских соображениях.

Если родственники будут убивать друг друга, то извратятся «законы вечные рода» и в конце концов, им самим (после смерти) или их потомкам (в будущей жизни) будет плохо. Законы рода должны соблюдаться для сохранности самого рода, а не потому, что это абсолютные законы.

Долг воина должен быть исполнен для того, чтобы стяжать честь и славу и избежать позора. Кроме того, мотивом для вступления в битву может быть нажива.

Арджуна вынужден совершить поступок — вступить или не вступить в битву. Но оба варианта, предложенные ему ситуацией, не находят оправдания в «максимах разума», которые были ему известны до сих пор. Противоречие лишает Арджуну собственной воли. В отчаянии он обращается за советом к Кришне, расспрашивает его, внимает ему и узнает, что беседует с самим Богом.

Именно потребность в моральной максиме мышления заставляет Арджуну познать Абсолютный закон, который возвещает ему Кришна. Сама ситуация вынуждает Арджуну «превзойти самого себя» и данную ситуацию. Ситуация вынуждает [37] ограниченный разум Арджуны расшириться до представления об Абсолюте. До этой ситуации Кришна не откровенничает с Арджуной, не дает ему никаких рекомендаций относительно должного и недолжного.

Арджуна узнает, что не следует обращать внимания на видимость. Следует сосредоточить свой ум на мышлении субстанции. Атман — вечен, он существует во всех телах, поэтому невозможно убить его. Отныне не род человеческий, но Атман становится субстанциальным истоком существования Арджуны. Он «рождается свыше», становясь родственником всего сущего.

Однако, ситуация требует действия. Простое созерцание глубины Атмана здесь не годится. Требуется практическое решение, основанное на Абсолюте. Кришна побуждает Арджуну вступить в битву:

Казалось бы, Кришна оправдывает войну. Но он это делает постольку, поскольку ситуация, в которой находится Арджуна, представляет его в виде воина. Поэтому он должен исполнить свой долг воина исходя из соображений всеобщего закона. Именно благодаря расширению сознания до принятия Абсолютного закона, Арджуна обретает покой. Не узкий долг кшатрия, но Абсолютный долг, преломленный данной ситуацией и представленный как долг кшатрия, побуждает Арджуну к безгрешному действию.

В этом высказывании Кришны отражается традиционное индийское представление о разделении человеческого общества на брахманов, кшатриев, вайшьев и шудр. Но каждой из этих [38] форм человеческой жизни и долга в одинаковой мере доступно знание абсолютного долга, освобождающего от греха.

Для морального образа мыслей, по Канту, исчезают все призраки благ. Моральный человек в своих поступках есть свободное существо, т. к. все его поступки самостоятельны, имеют опору не во внешнем мире, и не в его личных склонностях, но в долге. Долг есть закон необходимого действования человека. Его разум, ставший независимым от опыта и самостоятельным, перестает быть частным, узким, эгоистическим разумом.

Его разум не пленен субъективностью. Разум морального человека говорит: «Поступай, руководствуясь не частным интересом, но всеобщим законом». Моральный человек принимает свои решения совершенно беспристрастно, как будто это решения постороннего. Но разум не есть внешний для человека авторитет, а человек не есть его бездумный исполнитель. Бездумность всегда ищет награды за свои действия. Но моральный человек поступает морально сам, потому что он сам есть моральное (свободное) существо. Его поступки зависят только от самоопределения им своей сущности в качестве свободного существа и выражают только эту сущность. Моральный человек выражает в своем поведении всеобщую определенность человека как разумного морального существа.

Освобождение от греха, по словам Кришны, наступает тогда, когда единственным мотивом свершения поступка является не его результат, но сознание того, что данный поступок есть прямая воля Абсолюта, воплощенная в мире через данного человека. Возвыситься до такого сознания и есть долг каждого, кто хочет достойным образом почитать Кришну. Любое действие следует рассматривать как жертвоприношение Богу, то есть, как священнодействие. Все другие мотивы, кроме желания поступать угодным Богу образом, здесь исключены.

Таким образом, жизнь человека превращается в непрерывное священнодействие. Действующий не выходит за пределы сакрального мира и не смешивается с профанным миром. Он не ослепляется кружением гун — страстных состояний пракрити (материи). Он действует подобно Кришне. Кришна желает, чтобы мир существовал, и поэтому действует, творя его. Такая деятельность не затемняет сознания творца.

Моральный человек, по Канту, тоже желает создать мир, в котором было бы осуществлено наибольшее возможное через нас благо. То есть мир интересует морального человека как поприще для раскрытия его свободы.

И Кант, и Кришна говорят о том, что само действие не может указать на тот мотив, которым руководствуется совершающий его человек. По Канту, человек поступает свободно только тогда, когда его поступок имеет истоком моральную максиму мышления и воли. И моральный, и неморальный человек могут совершать легальные (внешне законосообразные) поступки. Но соблюдение внешнего закона не гарантирует того, что поступающий так — морален. Государственные законы призваны регулировать произвол злых людей, имеющих неморальный образ мысли. Они не могут управлять помыслами граждан, то есть их душами. Государственные законы не могут вторгнуться в сферу морали, так как мораль — это сфера свободы, а юридические законы — сфера принуждения. Любое принуждение может быть только внешним. В сфере морали принуждение невозможно.
[40]

Кришна таким же образом рассуждает о свободных и несвободных людях. Люди, опутанные узами кармы, ослепленные кружением гун, стремящиеся к внешней цели и выгоде поступают несвободно и далеки от Кришны. Их деятельность принадлежит миру сансары, она грешна по природе своей. Но те, кто действуют только ради Кришны, достигают его и становятся им. Они обретают независимость от мира. Действуя, они не пленяются, но творят. По виду, действие может быть одним и тем же. Но пленника сансары действие уводит от истинного бытия, а йогин всей своей деятельностью продуцирует в мир истинное бытие.

Деятельность йогина тождественна недеянию, так как ее источник — абсолютный покой, а не страстные состояния.

Сам Кришна нисходит в мир по причине морального упадка в человеческом обществе. Кришна проявляет себя в мире как реформатор морали, восстановляющий упадок дхармы.

Тем самым, мы видим, что Кришна вступает в мир по моральным соображениям. Богоявление имеет целью моральную реформу в человеческом обществе. Бог входит в мир через врата морали. Здесь Кришна и Кант полностью согласны друг с другом.

Кришна говорит, что самый грешный человек на лодке знания сможет переплыть через грех. Кант пишет, что моральный образ мысли и есть Сын Божий, выносящий на себе все грехи человека и являющийся его заступником перед страшным судом Бога-совести.

Литература

1. Бхагавад-гита / Пер. с санскр. В.С. Семенцова. М. 1960.
   
2. Кант И. Религия в пределах только разума, М. 1994.