Утопия и концепции происхождения древних государств

[156]

Подходы к формированию понятия «утопия» и концепции происхождения утопии многочисленны, часто противоречивы как в зарубежной, так и в отечественной литературе. Основой данного разнообразия являются различающиеся точки отсчета и методологические позиции. Предметом нашего интереса является концепция происхождения и сущности утопий, созданная видным американским мыслителем 20-го века Льюисом Мамфордом. Мамфорд стремился не только и не столько дать простое историческое объяснение того факта, что утопии, от Платона до Беллами, рассматривались преимущественно в рамках города, но, ответив на вопрос почему города так часто становятся местом утопий, — раскрыть истинную природу и функции утопии.

Анализ западной цивилизации в историческом и метафизическом ракурсах подводит Мамфорда к поразительному выводу — концепция утопии является выводом из того исторического события, что первой утопией был сам город.

Мамфорд стремился воспроизвести процесс создания раннего города в его древневосточной форме с точки зрения древнего человека, для которого мир представал сквозь призму мифологического мировосприятия с характерным для него делением сущего на сакральное и профанное. Этим и обусловлено данное Мамфордом определение города как точной копии или модели вселенной, точнее, той части вселенной, в которой космический порядок победил хаос. Вносимая царем — «богоподобным воплощением коллективной власти и общинной ответственности» 1 — упорядоченность обретала материальную форму в самой структуре города (в планировке домов, [157] кварталов, в симметрии ирргационных каналов), ядром которого была цитадель — окруженное стеной месторасположение храма и дворца 2. Освященное богом место, город привлекал людей, которые, по мнению Мамфорда, добровольно стекались к городским стенам, чтобы быть в точке соприкосновения Неба, Земли и Ада 3. Наряду с функцией религиозного центра, Мамфорд выделял в качестве основной функции древнего города политико-административную, включающую мобилизацию, концентрацию и управление большими массами людей для непосредственной выгоды господствующего класса, а в конечном счете, для сообщества в целом 4 (что требовало введение значительного по своим масштабам бюрократического аппарата и института армии).

По мнению Мамфорда, город был не кульминационным моментом развития предшествовавшей аграрной революции, а результатом действия мощной социальной организации нового типа, не рассеянной в мелких единицах, но объединенной в большую, уже не «демократической», то есть основанной на соседской интимности, обычаях и согласии, но авторитарной, управляемой из центра, контролируемой господствующим меньшинством. Эта новая культура способствовала не только росту богатства, но и экспансии коллективной власти. Именно данная политическая структура и создала ранние (древневосточные) города, которые выступили в качестве символического воплощения на земле космического порядка, открытого жрецами-астрономами, и передававшегося на землю через унифицирующую деятельность царской власти, так же, как египетские пирамиды и зиккураты, преобразившие весь ландшафт, который отныне нес в своих четких границах и геометрических формах печать космического порядка и несгибаемой человеческой воли. Идеологически для обеспечения сплоченности людей, действовавших в едином порядке, было уже недостаточно опоры на традицию и древние обычаи: Мамфорд подчеркивает, что мифология власти с необходимостью дополнилась идеями абсолютного повиновения, жизненно важными для организации человеческой машины. Небывалое раннее увеличение масштабов власти и контроля привело к высвобождению агрессивных и разрушительных тенденций, которые, по мнению Мамфорда, сдерживались в сельских общинах.
[158]

Трансформацию города, задуманного как сакральное место, в жестко централизованную структуру, распространявшую вокруг себя агрессию и насилие, Мамфорд интерпретирует как следствие амбивалентной сущности мегамашины — коллективной человеческой машины, архетипа всех последующих механических машин.

В 60-е годы в главном труде Мамфорда — «Мифе машины» — утопии предстают не образами совершенного общества, а «субьективными предчувствиями тех грандиозных задач, которые оказываются слишком просто осуществимыми благодаря технике» 5, и неразрывно связанными с самого начала с системой коллективной механической организации. Утопия, с царящими в ней тоталитарным абсолютизмом, единообразием и принуждением, исключающими возможность самостоятельного выбора, наиболее полно воплощает основные цели и характеристики невидимой всеохватной мегамашины. Теперь Мамфорд видит в утопии идеологическое выражение всепоглощающей власти мегамашины — гигантской социотехнической системы, предельно унифицированной и жестко регламентированной. А в качестве основной функции утопий — распространение и усиление представления о неизбежности и даже желательности воцарения на земле тоталитарных, закрытых обществ. Таким образом, утопия оказалась амбивалентной союзницей западной цивилизации.

Сравнивая в этом отношении Запад и Восток, отечественный исследователь китайской утопии А. Кобзев 6 пишет, что «у китайских мыслителей не было той критической позиции по отношению к действительному порядку вещей, которую в европейской культуре создало признание трансцендентного бытия, высшего и независимого начала». Кроме того, не было и конкретного образа альтернативной социальной структуры — Церкви, Града Божия. Поэтому, по-видимому, в Китае и не были созданы такие законченные социальные утопии, как «Государство» Платона и «Утопия» Мора.

Тем не менее, в Древнем Китае была создана система Фэн-шуй, которую лучше всего воспринимать как науку и практиковать как искусство. Фэн-шуй — это древнекитайский набор практических методов жизни в гармонии с собственным окружением, то есть со структурой и колебаниями окружающей нас энергии. А это, в свою очередь, создает избыток благоприятной космической ци (энергии). Именно ци привлекает изобилие, богатство, процветание, здоровье, популярность и счастье.

В методическом арсенале Фэн-шуй есть масса замечательных вещей, не менее богата и философия Фэн-шуй, которая провозглашает [159] жизнь динамическим потоком изменений. Это учение восходит к вдохновляющей мудрости И-Цзин — «Книги Перемен».

Центральный тезис И-Цзина заключается в том, что вселенная пребывает в состоянии непрерывного потока, постоянно изменяющегося и эволюционирующего. А значит и наше жизненное состояние не бывает статичным. Искусство Фэн-шуй усиливает взлеты и смягчает падения, т.к. улучшает энергию окружающего пространства. Используя технику Фэн-шуй, считают мастера, мы создаем и изменяем пространственную организацию окружающего нас мира, тем самым можем усилить необходимые потоки энергии, которые приведут нас к физическому и эмоциональному благосостоянию. Однако важно учитывать — практика Фэн-шуй является многоуровневой и динамичной — оптимизация земной удачи возможна лишь в сочетании с духовной силой и щедростью души.

Изначально мастера Фэн-шуй проводили только диагностику окружающей среды, выбирая благоприятные ориентации. Строящиеся фасады были ориентированы так, чтобы пользоваться защитой холмов и символическим богатством вод гавани. Дороги строились с учетом символизма при неукоснительном соблюдении классических принципов. Но по мере разрастания городов, когда современные здания множились и начал преобладать городской образ жизни, принципы Фэн-шуй стали проникать в интерьеры зданий и домов, ознаменовав появление новых интерпретаций старых принципов. Произошла адаптация старых принципов к современным условиям жизни. Сегодня и на Западе практики Фэн-шуй пользуются необыкновенным успехом, помогая выстраивать свою личную утопию гармонии внутреннего и внешнего аспектов бытия.