Философия творчества в процессе музыкального образования

[28]

Первое и определяющее условие становления Личности музыканта — это потребность в Творчестве, в творческом постижении музыки. И когда мы, потрясенные силой ее воздействия, органично и непосредственно отдаемся ее бытию — царству гармонии и красоты, — то невольно спрашиваем себя: в чем истоки возможного творения? По заключению А. Мерриама, большинство этно-музыкологических сообщений указывает на божественные, по меньшей мере сверхчеловеческие истоки музыки, причем сверхъестественное связано с архетипическим мотивом спонтанного появления. Древние мифы многих народов описывают акт сотворения мира богами с помощью пения: В. Шраммен говорит о широко распространенном представлении первобытных народов, будто мир возник из громоподобного слова или ритма, прозвучавшего из дождевых туч либо из таинственного горного хребта. «Согласно таким представлениям, — заключает он, — сама сущность мира акустическая и жизнь порождена пением умерших предков и живущих в пещере богов». В качестве примера он приводит монгольский миф о происхождении музыки, в котором утверждается «исходная связь между музыкой и космосом», и подчеркивает его аналогию с древнекитайскими и древнегреческими представлениями и с мифами южноамериканских индейцев; распространенность взглядов «на исключительно важное место и огромное значение музыки в общем порядке вещей» отражала, несомненно, реальную роль музыкального начала практической жизни древности: музыка изначально была «культом и откровением, проявлением жизни и чувственности, магией и экстазом, мощью и властью» и должна расцениваться как «существенная человечески-общественная деятельность» 1.

Обращение к вероятным архетипическим мотивам творения помогает воссоздать некие общие принципы осуществления и истолкования событий творческого процесса. И в этом смысле мифологическая фабула метафоры оказывается ближе к парадоксальной сути творческого акта (идеи «борьбы с самим собой», «преодоления материала», стирания в момент творчества границ «бессознательного» и «сознательного» миров психики).

В сознании любого подлинного музыканта, и в первую очередь композитора, мир феноменов разрастается в сторону звуковых представлений и образов, создавая в подобном звуковом потоке среду, которая и формирует творчество. Эта непрерывная линия звукообразов [29] присутствует постоянно и — либо осознается ясно и отчетливо, в объемном ракурсе, либо слабо выявляется как бы «периферическим зрением сознания». Но, тем не менее, поток звукопредставлений течет помимо и вопреки воле композитора, его невозможно остановить и заставить замолчать, и сознание приемлет его как некоторую внешнюю данность, как некий «мир», не по собственной воле рожденный, а только частично подлежащий изменениям деятельностью человека. «Для созерцающего звуковой поток он представляется именно «голосом, нашептывающим ему мелодию», как говорил Бетховен. Напряженность звукового потока в разное время в разных условиях для одного лица очень различна. Иногда он монотонен, беден, иногда внезапно и неожиданно расцветает образами. Тишина обычно благоприятствует его усилению, но не в меньшей степени действуют эмоциональные настроения, иногда предпосылки некоторых идей» 2.

Этот скрытый от глаз, во многом хаотический и произвольный процесс вместе с тем не может быть оценен как нецелесообразный, выпадающий из сферы мотивации творчества. Спонтанной активности художника всегда присуща определенная интенция. Известный германский психолог Х. Хекхаузен истолковывает интенцию как своего рода намерение, вписанное в природу самого творца, несущее на себе отпечаток особой окрашенности его таланта 3. Хекхаузен справедливо говорит об определенной валентности или требовательности вещей, посылающих зов только автору такого склада и такого темперамента, который способен откликнуться на эти импульсы. Следовательно, интенция как особая направленность сознания на предмет позволяет видеть, что в художнике живет некая предзаданность, художник ощущает себя в атмосфере данного произведения еще до создания этого произведения.

Интенция любого художника проявляет себя как внутренняя предрасположенность его к неким темам, способам художественной выразительности, к характерным языковым и композиционным приемам. В этом смысле регулятором, ориентирующим композитора на разработку соответствующих его дарованию произведений, выступает активность и чуткость слуха — особого вида «сознания» музыкантов.

До творчества соравного божественному поднимает значение пытливого, чуткого к прекрасному слуха В.В. Медушевский. Для него подлинный слух есть слух живой, вдохновленный верой, любовью к красоте небесной, возвышающийся до нее. Поэтому он всегда в стремлении, всегда в поиске. Он ищет красоты бытия, плененный музыкальной интонацией, желая воссоздать точность духовной гармонии, организующей звучание.

Характерная особенность любого творческого процесса — это его огромная эмоциональная насыщенность, необыкновенный подъем [30] всех душевных сил. Обычно такое максимальное напряжение и особую концентрацию творческого потенциала личности называют вдохновением.

С другой стороны, художественное творчество — это упорный напряженный труд с начала возникновения замысла до его завершения в нотной записи, на бумаге или холсте. Во время вдохновения каждая деятельность, любой труд становится творческим — все происходит легко, без видимого напряжения. Самые трудные и непреодолимые задачи решаются как бы сами собой. Но глубоко неверным было бы ждать появления такого вдохновения в надежде на то, что оно заменит труд.

Мнение о том, что талант и гениальность избавляют от труда, совершенно необоснованно. «Вдохновения нельзя выжидать, — убеждал Чайковский молодого художника И. Грабаря, — да и одного его недостаточно: нужен, прежде всего, труд и труд. Помните, что даже человек, одаренный печатью гения, не даст не только великого, но и среднего, если не будет адски трудиться» 4.

Многим выдающимся музыкантам свойственна огромная заинтересованность во всем том, что происходит в окружающем их мире. Этот интерес сопровождается неустанным самообразованием. Напомним, к примеру, свойственное деятелям Московской консерватории еще в XIX в. представление об образованности музыканта: оно включало приобщение музыканта к широкой сфере гуманитарного и естественнонаучного знания, к универсуму человеческой культуры. Не случайно П.И. Чайковский среди главных достоинств своего друга и соученика по Петербургской консерватории Г.А. Лароша отмечал, что тот был не узким музыкантом-специалистом, а человеком, обладающим громадной массой сведений 5.

Таким образом, беспристрастный анализ любого творческого акта показывает, что процесс этот далеко не только спонтанный. В какой бы мере человек, осененный талантом, ни полагался на силы извне, ему необходимо мастерство, умение точно выбирать среди множества путей свой единственный, терпеливо взращивать в себе установку на творчество. Все это требует овладения разными навыками защиты от бесконтрольности аффектов и инстинктов, от диктата канона, шаблона, рутины и т. п. Главным защитным фактором выступает способность художника осуществить интеграцию своего «Я». Именно потому, что интенсивность творческой жизни художника слишком велика и амплитуда его переживаний гораздо выше, чем у обычного человека, он принужден в творческом акте максимально собирать себя. Способность художника добиваться собранности души в ее высшем средоточии, выходить в иррациональном порыве за пределы себя и за пределы данного мира, подчинять этому все прочие цели обсуждалась в литературе уже начиная с античности 6. «Жить — значит выходить за пределы себя самого» 7. [31] Это направление мысли испанского философа соприкасается с параллельными идеями М.М. Бахтина: «Изнутри себя самое жизнь не может породить эстетически значимой формы, не выходя за свои пределы, не перестав быть собою» 8.

Противоречив и сложен процесс связей и отношений, которые образуются между содержанием музыкального произведения, его характером, интонационным строем и творческим проявлением личности музыканта. Каждый музыкант в своем личностном проявлении неповторим. Чем он одареннее, тем он более активен, самостоятелен и оригинален; тем в большей мере находит проникновенное единство композиторских замыслов и собственного неповторимого прочтения и реализации музыкальных смыслов. Но и музыка — одной только ей данной таинственной властью звучания — подчиняет себе, изменяет, преобразует личностный и художественный облик музыканта.