Формирование христианского представления о Рае

[108]

Библейская версия о райском существовании возникает в культурном пространстве Ближнего Востока, где издавна бытовало два представления: одно — восходящее к языческой древности и усвоенное апокрифами — луг блаженных; другое — иудео-христианское — истинное Царствие Божие, Небесный Иерусалим. Первое местопребывание — временное (Книга Еноха); второе — вечное (Апок. VI, 9; VII, 9; IV, 4).

Первоначальное представление христиан о Царствие Божием находит свое выражение в образе земного Рая — «Рая сладости», [109] насажденного самим Богом для первых людей «на востоке» (Быт. 2, 10-14). «Рай сладости» предстает в образе обширного, прекрасного сада, наполненного дивными древами, благоухающими цветами и чудно поющими птицами. Такое «натуралистическое» представление о Рае формируется под влиянием эсхатологически ориентированной позднеиудейской и апокрифической литературы.

Пророки, жившие в период вавилонского пленения, полагали, что Мессия, будучи одним из потомков Давида, придет как помазанный Богом, наделенный мудростью и силой, властитель великого Царства, завершающего мировую историю. Участники Царства — люди, которым Бог сохранил жизнь в бедствиях, посредством которых Он «просеивает» народы. Бог дарует им бесконечно долгое и полное радости существование среди природы, удовлетворяющей все их нужды 1.

Постепенно место мессианского Царства занимает Царство Божие, в котором Бог властвует непосредственно 2. Типичными для этой эсхатологии «без Мессии» являются Книга Малахии, написанная около 450 г. до Р.Х., и пророческий текст из Книги Исаии (Ис. 24—27), датируемый 300 г. до Р.Х., или позднее. Этот этап развития эсхатологии завершается Книгой Даниила, написанной между 168 и 164 гг. до н.э., где Бог правит Царством Божьим через Сына Человеческого, т.е. «ангельское существо», имеющее внешность человека, которому «дана власть, слава и царство, чтобы все народы и племена и языки служили Ему» (7,14). Особый характер придает эсхатологии Даниила еще и то, что она включает в себя идею воскресения. Если в эсхатологических ожиданиях более раннего времени участниками Царства становятся лишь те, кто принадлежит к поколению, живущему во время наступления Царства, то теперь же находит признание идея, согласно которой в конце времен умершие воскресают, чтобы либо получить приговор на Божием суде, либо войти в Царство Божие 3.
[110]

Дальнейшее свое развитие образ Царства Божьего, данного в кн. Даниила получает в Книге Еноха. В соответствии с надмирным характером Царства Божьего, которое управляется Сыном Человеческим, в Книге Еноха развивается следующая мысль: все хорошее, что должно открыться в последние времена, существовало с самого начала мира и всегда было предназначено для праведных и святых. Поэтому в Книге Еноха образ Рая представлен в «натуралистических» и достаточно реалистических тонах: «Вид же места того красоты незнаемой есть: всякое древо цветами украшено, всякий плод наливается, всякое брашно кипит изобилием на всякое время, всякое веяние благовонно, и четыре реки мимотекущие, тихи шествующие, всяк злак добр на пищу порождающие. (…) И всякое древо благоплодно, и нет там древа бесплодного, и на всем месте том благословление. Ангелы же, хранящие Рай, светлые весьма, немолчными гласами сладкопения своего служат Богу во всякое время» 4.

Итак, образ Рая формируется благодаря мессианским чаяниям иудаизма — к ожиданию грядущего земного Царства Божия — Нового Израиля и пришествия Мессии, который в судный день исполнит данные еврейскому народу обетования, и все праведники получат справедливое воздаяние за свои страдания и муки, а их мучители понесут жестокое наказание. В «Новом Иерусалиме» наступит райское блаженство, которое описывается в ярких чувственных красках: на земле воцарится мир, исчезнет страдание, раздоры и несправедливость, враги Израиля будут преданы в руки праведных, которые будут тысячу лет наслаждаться роскошными пиршествами, ибо земля станет приносить небывалый урожай: на одной лозе будет 1000 ветвей, на каждой ветви — 1000 гроздей, на каждой грозди — 1000 ягод, а в каждой ягоде — бочонок вина 5.

Данное «натуралистическое» понимание Царства Божия отходит на второй план с возникновением и развитием христианства. В канонических книгах Нового Завета наибольшей силой отразило новое понимание Царства Божия Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис). Апокалипсис Иоанна сохранил представление о том, что главную роль в завершении играет Иерусалим, но, будучи написан в Малой Азии, говорил об Иерусалиме Небесном, новом Иерусалиме, сходящем от Бога с небес. Рай, как Небесный Иерусалим, понимается как нечто первичное и первозданное, чем расколотость бытия на чувственное и сверхчувственное, материальное и духовное. По словам Ефрема Сирина, Рай «по самому существу своему остается [111] духовен и чист» 6, т.е. имея материальную основу, не подвержен тлению и распаду. Образ Рая в христианстве понимается одновременно и как земное (потому что являет воплощенными и сбывшимися все благодатные возможности земли), так и как неземное, т.е. небесное Царство (потому что непричастен проклятию, постигшему землю за грех Адама)» 7. При этом важно отметить, что существенную роль в преодолении «натуралистического» представления о Рае играла «рецепция» эллинизма на основе христианской традиции.

Проблема соотношения чувственно-материального представления о радостях земного рая, характерного для ветхозаветной традиции, и христианской идеи Небесного Иерусалима, нашло частичное разрешение в проблеме хилиазма. Согласно христианской эсхатологии, конец истории возможен только тогда, когда свершится пришествие помазанника Божия — Мессии, произойдет праведный суд над нечестивыми и наступит тысячелетнее Царство Божие на земле. Эта вера в наступление тысячелетнего земного Царства верных и праведных во главе с мессией получила название хилиазма от греческого слова chilias — тысяча. Одним из источников для развития хилиазма становится интерпретация 20-й главы Апокалипсиса: «И увидел я престолы, и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его… Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет» (Апок. 20, 4).

Перенесенный на христианскую почву, хилиазм получил широкое распространение во II — III вв. — в эпоху гонений на христиан со стороны римского государства, получив развитие благодаря гностицизму, особенно его иудействующим приверженцам (одним из них еще в апостольские времена был гностик Керинф). В III в., на соборе в Александрии (255), хилиазм был осужден. С хилиастами вели полемику Григорий Богослов, Ефрем Сирин, Андрей Кесарийский, Блаженный Августин и другие. Один из самых ярких противников идеи хилиазама — Августин Блаженный, противопоставляет образ Небесного Иерусалима натуралистическим и материалистическим попыткам истолкования этой идеи. Возражая тем, кто не в состоянии помыслить себе Царство Божие иначе, чем в чувственной форме, в виде земного рая с его прежде всего плотскими удовольствиями, [112] Августин пишет: «И в настоящее время Церковь есть Царствие Христово, и Царствие Небесное. Поэтому и в настоящее время святые Его царствуют с Ним, хотя иначе, чем будут царствовать тогда (имеется в виду — после второго пришествия и воскресения во плоти)» 8. Как видим, с точки зрения Августина, образ Рая есть, прежде всего, явление духовное, что определяет существенный водораздел между христианством и иудаизмом.

Идею хилиастического «тысячелетнего» царствования Андрей Кесарийский отвергает краткими, но точными словами. «Другие, — замечает он, — говорили, что по истечении 6000 лет дано будет одним святым первое воскресение из мертвых, чтобы на той же самой земле, на которой они показали терпение, насладиться им удовольствием и славою в продолжение тысячи лет, а после сего будет общее воскресение не только праведных, но и грешников. Поелику же ничего этого не приняла церковь, то излишне и говорить. Мы, — заключает он, — принимаем за тысячелетие время Евангельской проповеди» 9. Согласно Андрею Кесарийскому, тысячу же лет должно понимать не в арифметическом смысле, а в смысле некоторого полного законченного времени. «Тысяча лет — есть время от вочеловечения Господа до пришествия Антихриста». О том, что некоторые святые «ожили и воцарились со Христом на тысячу лет», богослов дает вполне исчерпывающее объяснение, указывая, что эти слова имеют смысл символически-духовный. Так же и пр. Ефрем Сирин, справедливо отмечает: «…для чего праведным, оставив рай, пиршествовать на земле? Спаситель говорил сперва о скончании, а потом о воскресении» 10. Следовательно, указание на 1000-летнее царство праведников в Откровении является иносказательным.

Согласно христианскому богословию, существует две жизни и две смерти. Одна смерть временная, смерть тела, другая же смерть вечная — это геенна огненная. Есть и два воскресения: одно — воскресение от грехов, от «мертвенности грехов», и другое воскресение — претворение тела от тления к нетлению, то есть преображение тела, имеющее быть в Царствии Божием. У тех, которые в настоящее время Евангельской проповеди уже воскресли от «мертвенности греха», то есть достигли святости, не будет второй смерти, то есть геенны огненной. Поэтому они блаженны, и в течение «тысячи лет» — то есть от Христа до появления Антихриста — они царствуют со Христом и священствуют. Итак, «тысячелетнее царствование» праведников со Христом в Раю следует понимать не как плотское, не как мирское, а духовное. Оно имеет место в настоящее время,
[113]

в религиозно-мистической практике христианства. Подводя итог, можно отметить, что образ Рая в религиозно-мистической традиции христианства достаточно сложен и противоречив. Иудейская национальная идея Царства Божия, благодаря христианству, была интернационализирована в космических, вселенских масштабах, а «натуралистические» тенденции в истолковании образа Рая постепенно уступали место духовно-символическому его пониманию.