Произведения С.-Ф. Жанлис (1746-1830) К.Н. Батюшков недаром назвал «катехизисом молодой девушки». Так, её проза, по нашим наблюдениям, могла стать одним из тех добротных беллетристических источников, по которому читательницы знакомились с возможностями флоросимволики, спектром её значений, а заодно и осваивали «селамные» (этикетные) шифры. Подаваемая автором через разнообразные стилизационные контексты (рыцарский этикет, этикетно-бытовой сентиментализм), она приобретала отчётливо-рефлективный, а не только репродуктивный характер.
Так, небольшим романом “Fleurs, ou Artistes”, т.е. «Цветы, или Художники» (1810), писательница наглядно проиллюстрировала возможности флоросимволики, поместив его в качестве своеобразного эпилога в составленной ею «Литературной и исторической ботанике». Она заставляет цветы (в разных формах — «почтовых» гирлянд, колец — анаграмм с их изображением, живописной флористики) непосредственно участвовать в судьбах героев, искусно используя эмблематический и символический фонд их символики.
Молодой художник Линдаль приезжает из провинции в Париж, чтобы усовершенствоваться в своём искусстве. Особенно удавались ему цветочные композиции. Одну из них, на которой изображены разнообразные цветы (алтея, мак, белые и красные розы, нарцисс) в прекрасной мраморной вазе, [99] он выбирает как свою визитную карточку, когда воля случая приводит его в дом известного художника Мелидора. Его оценка совершенно неожиданна для молодого художника, ждавшего похвалы своей лучшей картине. Мелидор считает, что в картине Линдаля есть искусное подражание природе, но нет затаённого мотива, который придал бы всему настроение, остроту.
Живописец Мелидор предлагает Линдалю программы картин с использованием мотива дендрологических метаморфоз. Вскоре молодой художник, вняв этим советам, представил на суд картину «Превращение Дафны», в которой он пересказал известный мотив метаморфозы убегающей от Аполлона нимфы Дафны в лавр символикой таких цветов, как asphodele (асфодели), mauve (мальва), amaranthe (амарант), lis (лилия): если розы (розовый венок) были напоминанием о недолговечности красоты, а реплика асфоделей и мальв подхватывала и развивала это значение символикой смерти, то реплика амаранта и лилии опровергала её, напоминая о неувядаемости, бессмертии чистоты и невинности.
Эта картина невольно становилась и своего рода прогнозом дальнейшего развития сюжета, так как цветы вмешивались в судьбу самого художника, становясь сначала поводом драматических недоразумений, но в конце концов способствуя и счастливой развязке. Дальнейшую интригу Жанлис выстраивает на идее так называемых «цветочных колец», прообразом которых стали реальные кольца-шифры.
Это изобретение французского ювелира состояло в том, что на кольцах чередованием разных камней (рубинов, сапфиров, агатов и пр.), учитывая начальные буквы их названий, образовывали те или иные имена. Жанлис, отталкиваясь от этой достоверной идеи, моделирует новую, предлагая использовать «для облегчения» вместо камней изображения цветов, начальные буквы названий которых и должны составить «акростих» имени по типу минералогического. Подобное кольцо, испещренное гирляндами из цветов, внутри которого ещё и таится «изобличающая» надпись — признание, по недоразумению попав к Эмме, становится в романе поводом для размолвки молодых супругов и их расставания. Прозрение Линдаля последовало после случайного знакомства с настоящим хозяином злополучного кольца, Вильмором: кольцо с флористическим изображением своего имени он собирался подарить своей возлюбленной Розе, подложив в её сумочку, а Эмма по невниманию взяла вместо своей именно её. Когда Линдаль, также заказавший перед этим ювелиру подобное кольцо со своим именем, решил подарить его Эмме, тоже подложив в сумочку, он увидел «роковое кольцо» и решил, что Эмма обманывала его.
От Вильмора Линдаль узнаёт и трогательную историю общения разлучённых возлюбленных при помощи цветочной азбуки. Сплетая венки и гирлянды по алфавитному принципу, Вильмор назначал Розе время и место их тайных свиданий («Я тотчас начал делать гирлянды и венки, в которых изъяснял, что буду в следующий день у садовой калитки, и просил [100] именем любезной ея матери прийти туда в полночь»), а однажды изложил и план её побега от опекуна, который, игнорируя завещание матери Розы, хотел выдать её за своего сына. Цветы помогали Вильмору смеяться над его ничего не подозревающим соперником, для которого он делал венки с разоблачающими надписями («смотрите, как я глуп!»).
После его рассказа Линдаль не охладевает к цветочному алфавиту, но, напротив, для примирения с Эммой прибегает к уже освоенному им шифру. Цветочная гирлянда заменила им тягостное объяснение. Она гласила: «Эмма, будь великодушна. Верный и виновный Линдаль испрашивает твоего прощения». Сравним: когда во время его бегства-путешествия молодая поселянка предлагала Линдалю букет васильков, он их с презрением отверг — ведь они служат эмблемой верности и искренности, а Эмма дала герою повод (правда, невольно) усомниться в этом.
Но вернёмся к кольцам, так как они представляют из себя более многозначительные шифры: нам представляется, что выбор цветов в этом случае не должен был быть формально-алфавитным. В романе фигурируют два цветочных кольца: с именем Роза и с именем Вильмор. Эти имена носят молодые влюблённые, история которых вплетена в сюжет романа как вставная новелла. Имя Роза (Rose) образовано с помощью изображений розы (rose), гвоздики (oeillet), ноготков (souci) и шиповника (eglantine), а Вильмор (Vilmor) — фиалки (violette), бессмертника (immortelle), лилии (lis), ландыша (muguet), гвоздики (oeillet), тростника (roseau) и шиповника (eglantine).
Описывая их, русский переводчик допускает серьёзную оплошность, так как решает заменить отобранные Жанлис цветы русскими версиями, учитывая только их начальные буквы, но совершенно не принимая во внимание их символики, в том числе и этикетной. Так, кольцо «Роза» он заменяет кольцом с именем, «безразличным» для перипетий романа — Клара, так как оно проще иллюстрируется русскими названиями цветов: колокольчики — лилия — астра — роза — амарант. Этим примером он и ограничивается, не давая разъяснения кольцу «Вильмор».
Дело в том, что отбор цветов для колец героев был, по нашему предположению, по-своему важен и многозначителен, так как тайнописно предварял дальнейшее развитие сюжета, намекая на ожидающие героев сложности. Так, недаром оба имени рифмовались друг с другом, заканчиваясь одним цветком — шиповником, он, к тому же, был эмблемой поэтов (сравни: Роза рисует цветочные миниатюры, Вильмор — певец). Повторяется в их цветочных именах и гвоздика — эмблема горячего чувства. Ноготки ассоциировались со следованием своим чувствам, в то же время — страданиями и мучениями. Ландыш был эмблемой первой любви, а бессмертник — постоянства чувств. Даже попавший в цветочную гирлянду прозаический тростник не был случайным выбором, так как было известно использование его рыцарями в своих гербах с многозначительной надписью «хоть клонюсь до земли под ветром, но не ломаюсь». Наконец, фиалка входила в [101] достоверные девизы скромных дам с застенчивым характером, означая «Меня следует добиваться». С фиалки начиналось и цветочное имя Вильмора, которому также пришлось добиваться руки скромной и застенчивой Розы.
В финале Мелидор советует Линдалю использовать эти флористические шифры в своих картинах: «Гирлянд из цветов может иногда служить для объяснения содержания картины, и даже самых лиц, особливо пастушеских, это более бы имело цены, нежели надписи». Развивая идею, он предлагает создавать картины, из одних цветов состоящие, заменяющие «разные чувствительные выражения, замысловатые девизы и даже прекрасные стихи». Линдаль внял совету и свою репутацию заработал впоследствии именно такого рода картинами. То же можно сказать и об авторе, изобретательно использовавшей возможности флоросимволики во множестве своих произведений («Рыцари Лебедя», «Цветы погребальные, или Меланхолия и воображение», «Прекрасная Паула», «Безрассудные обеты», «Тростники Тибра», «Тюльпанное дерево» и др.), что заслуживает отдельного рассмотрения.
Добавить комментарий