Cпекулятивный интерес разума и телеологическая способность суждения в философии Канта

• Общая характеристика работы
• Актуальность исследования
• Степень разработанности темы
• Общая цель и основные задачи исследования
• Методология и источники исследования
• Новизна работы
• Теоретическая и практическая значимость исследования
• Структура диссертации
• Oсновное содержание диссертации
• По теме диссертационного исследования имеются следующие авторские публикации:

• Общая характеристика работы
• Актуальность исследования
• Степень разработанности темы
• Общая цель и основные задачи исследования
• Методология и источники исследования
• Новизна работы
• Теоретическая и практическая значимость исследования
• Структура диссертации
• Oсновное содержание диссертации
• По теме диссертационного исследования имеются следующие авторские публикации:

Общая характеристика работы

Актуальность исследования

Спекулятивный момент в мышлении исторически является существенным элементом философии и важнейшим предметом полемики ее разнообразных школ. Всякое собственно философское предприятие, так или иначе, связано, а иногда даже сводимо к представлению о понятийной спекуляции по поводу истинной природы вещей. Пафос трансцендентальной критики, собственно кантовское утверждение революционности трансцендентального изменения в образе мышления, поэтому касается собственного существа философского дела ровно постольку, поскольку трансцендентальная критика стремится подвергнуть рефлексивному анализу, поставив под вопрос, собственный исток: этот спекулятивный интерес разума. И именно поэтому всякое трансцендентально-критическое вдохновение от начала и до конца питается потенциями последнего и не способно всерьез ему изменить. Трансцендентальная критика остается, прежде всего, рефлексивной критикой, работой умозрения. Внутренние иллюзии разума всегда останутся его собственными иллюзиями. И, по словам Канта, поскольку «один лишь разум порождает в своих недрах самые эти идеи… он сам должен дать отчет относительно их значения и диалектической призрачности» 1. Соответственно, и задача трансцендентальной критики Канта изначально предполагает выявление принципа разграничения сферы познания, в которой возможно собственно объективное знание, познание как таковое, от сферы, где разум только претендует на познание природы или питает иллюзию объективности собственных умозрительных построений.

Такой трансцендентальный принцип или высшее основоположение для всех синтетических суждений Кант устанавливает через ограничение возможностей всякого теоретического познания только эмпирической областью явлений. Поэтому законодательную функцию в теоретическом познании исполняет именно рассудок, а не разум. Подобное ограничение уже само по себе связано с неявной проекцией метода естественнонаучного познания на чисто философскую задачу постижения онтологических оснований природы сущего, трансформируя ее в проблему обоснования возможности самого познания. Ведь всякий метод, коль скоро он результативен, должен дать отчет об онтологическом основании и условии собственной результативности. Но, кроме того, также он должен дать отчет и о своей существенной цели. В этом последнем смысле возникает проблема отношения между теоретическим познанием рассудка, в структуре возможности которого разум играет подчиненную роль, и спекулятивным интересом разума, который в качестве существенного интереса разума необходимо должен обладать и определенной целью. В противном случае, если бы такой определенной цели у разума не было, то вряд ли подобный интерес вообще можно было бы назвать разумным. Поэтому вопрос об обосновании условий возможности познания неотделим от вопроса об интеллигибельных основаниях самой познавательной функции, т.е. от вопроса о смысле и цели познавательного интереса. Только при этом условии разум способен быть самоопределяющейся в себе инстанцией. Вот почему предлагаемое исследование кантовского представления структуры спекулятивного интереса разума необходимо включает анализ «Критики телеологической способности суждения».

В диссертационном исследовании указывается, что само терминологическое разграничение теоретической способности познания и спекулятивного интереса разума отражает представленную проблемную ситуацию отношения между рассудочным теоретическим определением природы как явления и спекулятивным требованием познания природы как осмысленного целого, предъявляемым разумом. И именно поэтому оно строго не соблюдается даже самим Кантом. Само трансцендентальное ограничение теоретического познания областью возможного опыта возможно только в рамках спекулятивного интереса самого разума. Именно разум у Канта критически отвергает возможность чистого умозрения, т.е. теоретическую познаваемость собственных для его спекулятивного интереса предметов, в качестве целей для теоретического познания. Но рассудок никогда не обратился бы к вещам самим по себе (трансцендентальное применение рассудка), и теория никогда не смешивалась бы с чистым умозрением, если бы сам разум не питал интереса к их познанию.

Первоначальная проблемная ситуация, разрешению которой посвящено данное диссертационное исследование, формулируется автором как проблема отношения рассудочного познания природы в ее феноменальной данности и необходимости разумного опосредования такого познания вопросом о телеологической целостности природного порядка в совокупности его частных законов. Как рассудок без разума или разумной цели осуществления собственной функции не способен к пониманию собственного дела, так и разум без рассудка не обладает прочным объективным основанием для определения истинной природы и меры необходимости для возможности самого познания лишь мыслимых предметов собственного интереса. В этом смысле проблема отношения функций рассудка и телеологической способности суждения в структуре критики спекулятивного интереса разума представляется не просто частной наряду с другими проблемой в системе кантовского трансцендентального идеализма, но центральной проблемой вообще всякого теоретического познания, поскольку предполагает вопрос о возможности осмысленной экспликации самого познавательного интереса. Иными словами, она предполагает вопрос о смысле или цели этого интереса, философски проясняющем смысл его простой данности в поле культурного бытия. Всякая интерпретация и реконструкция кантовского наследия с этой точки зрения отражает как ее герменевтическую необходимость и даже неизбежность, так и актуальность любого исследования, стоящего на подобных позициях, поскольку отмечает осознанный характер обращения к философии прошлого и самой постановкой указанной проблемы и поиском ее решения поддерживает ее собственный проблематизм, как основание философского стремления к познанию истинного порядка вещей. Без предположения формального единства цели всякого философствования, невозможно рассчитывать и на понимание определенной его формы, в данном случае кантовского представления о сущности спекулятивного познания.

В описанном контексте подобное расширение, первоначально кажущегося частным для представления философии Канта, вопроса об отношении спекулятивного интереса разума и телеологической способности суждения до центрального для теоретического мышления вопроса о его собственной возможности и смысле отражает как новизну, так и актуальность предложенного диссертационного исследования данного вопроса.

Степень разработанности темы

Специальных исследований посвященных рассмотрению внутренней систематической взаимосвязи проблематики Критики чистого разума и Критики телеологической способности суждения в доступной автору литературе о Канте не нашлось. Данная проблематика присутствует в ней только в связи с различными общими толкованиями кантовской трансцендентальной постановки вопроса о сущности познания и центрального места в этих исследованиях не занимает. Однако, в общем виде, будучи неотделимой от всего контекста философии Канта, она присутствует в той или иной мере в большинстве работ посвященных Канту. Собственная проблема диссертационного исследования, сформулированная в нем как проблема отношения трансцендентальной возможности объективного познания и его интеллигибельных оснований в трансцендентальной критике Канта, определила способ отбора и работы с историко-философской исследовательской и комментаторской литературой. Поскольку ведущая проблема предлагаемого исследования является одновременно специальной для системы кантовской философии и центральной для возможности понимания ее основного системообразующего принципа, то при его написании использовался весь круг доступной автору историографической литературы. Необходимо отметить лишь основное, что непосредственно касается предложенной к рассмотрению темы и ведущей для ее рассмотрения проблемы.

Прежде всего, необходимо отметить толкования философии Канта, нашедшие отражение в критических анализах метров немецкого идеализма и их учеников: И.Г. Фихте, Ф.В. Шеллинга, Г.В.Ф. Гегеля, А. Шопенгауэра, К. Фишера. Далее следует указать на работы главных представителей неокантианского философского направления: Э. Кассирера, Г. Когена, П. Наторпа, В. Виндельбанда, Г. Риккерта. В традиции русской философии можно выделить труды Н. Бердяева, С. Булгакова, Н. Лосского, П. Новгородцева, В. Соловьева, П. Флоренского, С. Франка, Л. Шестова, а также русских неокантианцев: А.И. Введенского, И.И. Лапшина, Л.М. Лопатина, Г.И. Челпанова. В советской и современной отечественной литературе следует отметить работы В.Ф. Асмуса, П.П. Гайденко, А.В. Гулыги, Г.Н. Гумницкого, И.С. Нарского, М.К. Мамардашвили, Ю.В. Перова, К.А. Сергеева, Э.Ю. Соловьева, Г.В. Тевзадзе. Среди зарубежных исследователей необходимо указать на труды Т. Адорно, Х.-Г. Гадамера, Ж. Делеза, М. Фуко, М. Хайдеггера, К. Ясперса. При этом следует также заметить, что на саму постановку и решение проблем в данном диссертационном исследовании непосредственное влияние оказала проделанная А.Н. Исаковым феноменологическая интерпретация «Критики способности суждения», исходящая в своем основании из прочтения третьей критики Канта в проблематическом горизонте трансцендентальной феноменологии Э. Гуссерля.

Общая цель и основные задачи исследования

Общая цель исследования заключается в том, чтобы проанализировать, какое отношение имеет телеологическая способность суждения к спекулятивному интересу разума и непосредственно к его стремлению мыслить единство законов природы телеологически?

Здесь возможны варианты:

1. Телеологическая способность суждения реализует тот же самый спекулятивный интерес разума. При этом сам интерес разума в его самостоятельности и «телеологичности» остается тем же.
   
2. Телеология спекулятивного разума и телеологическая способность суждения совершенно различны и не связаны. Последняя к этому интересу не имеет никакого отношения. Это не исключено хотя бы потому, что спекулятивный интерес разума претендовал на теоретическое познание, а телеологическая способность суждения «знает», что она в строгом смысле ничего «в объекте» познавать не может. И реализует она (в этом случае) свои собственные задачи, а вовсе не чуждый и внешний ей интерес разума.
   
3. Поскольку Кант в Третьей Критике «мышление природы по целям» передал по ведомству телеологической способности суждения (и тем самым пересмотрел прежние позиции), из компетенции спекулятивного разума эта функция подлежит изъятию. И тогда то, что писал он об этом в Первой Критике следует считать уже преодоленным наследием раннего этапа критической философии. Этот вариант не исключен хотя бы потому, что в противном случае налицо две разные самостоятельные трансцендентальные способности, занятые одним и тем же телеологическим обоснованием единства законов природы или «мышлением природы по целям»: спекулятивный разум и телеологическая способность суждения.
   
4. Возможно, что интерес спекулятивного разума в обеспечении телеологического единства остался тем же, но поскольку сам он его осуществить не в состоянии, то передает их телеологической способности суждения через свое понятие «цель».
   

Выбор из данных вариантов осуществляется по ходу работы в пользу четвертого посредством проблематизации основных понятий, необходимо принадлежащих тематическому полю исследования отношения спекулятивного интереса разума и телеологической способности суждения в философии Канта. В контексте такой проблематизации и, соответствующей общей цели исследования, реконструкции возможного отношения двух указанных способностей познания и суждения в трансцендентальной критике Канта в диссертационном исследовании определены его основные задачи:

• определение понятий спекулятивного интереса разума и трансцендентальной критики его догматической иллюзии;
  
• постановка проблемы выявления субъекта спекулятивного интереса разума, как подход к постановке вопроса об условиях возможности реального осуществления познания природы;
  
• обоснование принципа функционирования телеологической способности суждения (принцип объективного телеологического единства природы по частным законам) в качестве условия возможности реального осуществления познания природы;
  
• прояснение кантовского представления о практической обусловленности мышления природы по целям в качестве фундаментальной практической иллюзии разума и демонстрация неразличимости практической и спекулятивной иллюзий разума в структуре телеологической способности суждения.
  

Методология и источники исследования

Характер основной проблемы исследования и задач, которые определили ее решение, потребовали соответствующего им методического оснащения работы. Поскольку в основе решения лежит проблематизация основных понятий внутри тематического поля исследования отношения способности познания и способности суждения в кантовской трансцендентальной критике, то метод предлагаемого диссертационного исследования определяется автором как критика или критическая деконструкция понятийного аппарата философии прошлого, направленная на одновременную реконструкцию собственно кантовской точки зрения и того феноменологического фундамента, который эту точку зрения определил. Под феноменологическим фундаментом в данном случае понимается усмотрение собственной сути спекулятивного интереса разума и телеологической способности суждения, как основание их трансцендентально-критического рассмотрения в философии Канта. В этом смысле методическим основанием предлагаемого исследования является феноменологический метод в том виде, какой он приобрел, прежде всего, у М. Хайдеггера и Х.-Г. Гадамера.

Использовались также формы контекстуального и герменевтического анализа, применявшиеся в отношении текстов Канта в отечественной и зарубежной историографической литературе. Источниками служили научные издания текстов философского наследия как на русском, так и на других языках.

Новизна работы

Научная новизна диссертационного исследования определена характером постановки и решения его основной проблемы. Проблема отношения рассудочного принципа познания и телеологической способности суждения, определенной требованием разума мыслить природу в систематической целостности ее частных законов, предполагает вопрос о возможности осмысленной экспликации познавательного интереса, т.е. вопрос о возможности мышления (разума). Она рассматривается в данном исследовании в качестве центральной проблемы всякого трансцендентального исследования функции теоретического познания. Предложенное диссертационное исследование представляет собой попытку ее решения на материале трансцендентальной философии Канта. Это решение представлено в диссертации в совокупности следующих основных положений, выносимых автором на защиту:

1. Философский анализ кантовских понятий спекулятивного интереса разума и трансцендентальной критики его спекулятивной иллюзии необходимо требует экспликации вопроса об онтологическом статусе субъекта спекулятивного интереса разума, хотя в рамках кантовской версии трансцендентальной философии и доказывается невозможность ответа на такой вопрос. В диссертационном исследовании показано имплицитное присутствие этого вопроса в самом основании кантовской трансцендентальной постановки вопроса об априорных условиях возможности познания.
   
2. Рассудочная функция познания природы по общим законам является необходимым, но недостаточным условием реальной возможности осуществления процесса познания. В связи с этим в диссертационном исследовании продемонстрировано, что Критика чистого разума необходимо требует и в неявном виде содержит аналитику временной функции субъекта телеологической способности суждения о природе в единстве частных законов последней.
   
3. Принцип функционирования телеологической способности суждения (принцип объективного телеологического единства природы по ее частным законам) является принципом реальной возможности осуществления познания природы, в качестве его временной формы. В соответствии с такой формулировкой в диссертационном исследовании произведена проблематизация кантовского различия понятий объективного теоретического познания и мышления природы по целям, как неизбежно стираемого в сфере реального временного процесса познания или имманентной сфере самосознания субъекта телеологической способности суждения.
   
4. Для субъекта телеологической способности суждения различие практической и спекулятивной иллюзии разума является конститутивным и одновременно неизбежно им немыслимым, т.е. не имеющим никаких объективных разумных оснований, в чем и заключается определенность всякого предмета веры. В диссертационном исследовании показано, что различие субъектов теоретического и практического разума является неизбежной и неустранимой иллюзией, конституирующей содержание и структуру кантовской аналитики телеологической способности суждения в частности и всей системы трансцендентального идеализма Канта в целом.
   

Теоретическая и практическая значимость исследования

Материал диссертации, разработанный в ней методологический подход и полученные результаты позволяют по новому взглянуть на проблематику трансцендентальной философии Канта в целом, исходя из проблемы отношения спекулятивного интереса разума и телеологической способности суждения, которая, таким образом, рассматривается в диссертационном исследовании, как центральная для общей структуры и архитектоники кантовской философии. Тем самым уточняется смысл и внутренняя взаимосвязь кантовских определений философии, как трансцендентальной, и как философии во всемирно-гражданском смысле, неоднозначно понятые в последующей традиции прочтения и интерпретации философского наследия Канта.

Материал диссертационного исследования может быть использован при чтении лекционных курсов по истории философии, культурологии, философской антропологии и теории знания, а также в качестве общей основы для отдельного спецкурса, посвященного философии Канта.

Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории философии философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Материалы и теоретические выводы диссертации использовались в ряде докладов и выступлений на конференциях и теоретических семинарах, проводившихся в Санкт-Петербургском государственном университете. Основные положения диссертации отражены в публикациях автора.

Структура диссертации

Общая структура диссертационного исследования определяется ее основной целью и задачами. Работа состоит из введения, двух частей, разделенных каждая на две главы, в свою очередь поделенных на параграфы, заключения и списка использованных источников и литературы (на русском и других языках).

Oсновное содержание диссертации

Во введении обоснована актуальность темы, рассмотрено состояние разработанности ее в предыдущей исследовательской традиции, определены цель и задачи исследования, сформулированы общие соображения замысла исследования в целом и раскрыта его структура, а также продемонстрирован набор предварительных гипотез, которые проверены и подтверждены в ходе исследования.

В первой части — «Спекулятивный интерес разума и понятие его трансцендентальной критики в философии Канта» — рассмотрены кантовские понятия спекулятивного интереса разума и его трансцендентальной критики в связи с проблемой обоснования возможности осуществления реального процесса познания природы.

Первая глава — «Предварительное определение понятий спекулятивного интереса разума и его догматической иллюзии» — содержит разъяснение определенности места спекулятивного интереса в систематической взаимосвязи существенных и высшего практического интересов разума. Кроме того, в ней рассмотрен кантовский вопрос о необходимости трансцендентальной критики спекулятивного интереса разума. Спекулятивный интерес разума как в Первой Критике, так и в более поздних кантовских экспликациях общего определения разума через совокупность его целей, на что явно указывает соответствующий текст в «Логике», определяется Кантом через естественное стремление разума знать то, что есть. Практический интерес соответственно определяется вопросом о том, что должно быть. Третий интерес разума или интерес надежды определяется вопросом о том, на что человек может надеяться, т.е. направлен на выяснение только мыслимых, но необходимых с точки зрения самой возможности мыслить по-человечески, условий совпадения сущего и должного. В своей совокупности эти интересы непосредственно указывают на трансцендентальную необходимость познания разумом самого себя в совокупности собственных возможностей именно как человеческого, а не божественного, разума. В этом всемирно-гражданском смысле все вопросы разума к самому себе и сводятся к одному: «Что такое человек?» Спекулятивный интерес разума, как его естественный интерес, рассматривается Кантом в традиционной перспективе метафизического познания его предельных предметов (Эго, Мир, Бог) или сущностей, трансцендирующих возможность бытия и соответственно знания любого внутримирового сущего. Однако собственно трансцендентальная постановка вопроса об определении условий возможности самого познания, открытая Кантом, субъективирует всякое познание указанных метафизических сущностей. Таким образом, выявляется их внешний для разума характер. Поскольку метафизически Идеи разума трансцендируют саму возможность разумного познания, постольку разум не способен их знать на собственном основании в качестве человеческого разума. В связи с этим, следуя общей структуре кантовского рассуждения, в диссертации указывается, что чистый разум нуждается в критике метафизической иллюзии познаваемости собственных предельных понятий (Идей), а также в принципе или основании такой критики. В качестве такого основания Кантом устанавливается трансцендентальное ограничение теоретического познания только областью феноменов. Подобное ограничение в свою очередь открывает проблему отношения теоретического познания феноменальной области под законодательством рассудка и собственно спекулятивного интереса разума к познанию вещей самих по себе или феноменально не данных предметов трансцендентальных Идей разума. При этом выясняется, что рассудок сам без такого спекулятивного интереса со стороны разума никогда не обратил бы внимания на вещи в себе. И более того, он вовсе не нуждается в экспликации собственной познавательной функции в качестве функции теоретического познания природы вне сферы смыслообразующей деятельности разума, т.е. разумного требования познания природы в качестве осмысленного телеологически заданного целого ее частных законов. Согласно Канту, даже осознанная и «вскрытая» трансцендентальная иллюзия продолжает настаивать на собственном праве. Вот почему подобное безрассудство человеческого разума имеет основания в нем самом. В связи с этим высказывается предположение, что разум испытывает законный интерес к вещам самим по себе, но интерес этот не является спекулятивным. Кант в качестве такого интереса указывает на практический интерес разума. Он как его высший интерес захватывает и все остальные интересы. По сути, спекулятивный интерес никогда бы и не заинтересовался вещами в себе, если бы изначально не существовало объекта практического интереса разума.

Непосредственно в связи с последним утверждением в исследовании поставлена следующая проблема. С одной стороны, иерархическая структура и подчинение всех существенных интересов разума его высшему практическому интересу отчетливо свидетельствует в пользу утверждения единства самого разума. Но, с другой стороны, нельзя теоретически доказательно заявить о единстве субъектов различных интересов разума. Если субъект морального самосознания есть высший и вполне самодостаточный субъект разумности, основанный в собственном определении только на себе самом (о чем свидетельствует доказательство морального закона в качестве структуры конститутивной для существования разумного существа в качестве личности или цели в себе, в отличии от всегда обусловленных в своем бытии вещей, проведенное в «Критике практического разума»), то онтологический статус субъекта теоретического самосознания остается неопределенным. Собственно рассудочное априорное синтетическое единство самосознания «я мыслю», как условие всякого мышления и знания, не может быть устранено из структуры моральной самости. Моральное самосознание является именно самосознанием, т.е. предполагает в качестве своего компонента формальное единство рассудка. Новоевропейская философская традиция, начиная с Декарта, исходила из онтологического доказательства единства мыслящей разумной самости. Картезианское Cogito в этом смысле, по сути, служило теоретическим доказательством онтологического единства разума в совокупности его интересов и рассудка в кантовском смысле. В главе «О паралогизмах чистого разума» второй книги «Трансцендентальной диалектики» Кант, опираясь на общее основополагающее для всей трансцендентальной критики утверждение невозможности теоретического познания вещей самих по себе в безусловности их существования, доказывает невозможность онтологического определения рассудочного единства «я мыслю». Таким образом, он непосредственно разрушает теоретическое основание картезианского Cogito и дисквалифицирует всю предыдущую метафизическую традицию. Исходя из этого, в диссертационном исследовании поставлен вопрос о том, возможно ли внутри самой кантовской мысли, в обход прямого утверждения Канта о невозможности онтологического доказательства единства субъектов различных интересов разума, обнаружить существенное основание самой возможности трансцендентальной постановки вопроса в ее кантовском варианте, т.е. обнаружить основание выявленного в трансцендентальной перспективе расщепления разумной человеческой субъективности для теоретического познания? Иными словами, трансцендентальная перспектива мышления необходимо приводит к вопросу об онтологическом статусе субъекта теоретического познания, т.е. к вопросу об интеллигибельном основании или условии возможности осмысленной экспликации познавательного интереса разума как телеологически заданного для способа бытия человеческой субъективности.

Вторая глава — «Проблема субъекта спекулятивного интереса разума в контексте вопроса об условиях возможности познания природы» — заключает в себе истолкование понятия трансцендентального субъекта самосознания «я мыслю», которое демонстрирует недостаточность рассудочного синтеза для возможности реального осуществления познания природы. В данной главе продемонстрировано имплицитное присутствие в структуре Первой Критики особой трансцендентальной функции, субъекта временного самосознания «я есть» или субъекта реального познавательного процесса. В исследовании показано, что рассудочный априорный синтез единства самосознания «я мыслю» может быть истолкован двояко: с точки зрения определенности собственной функции и с точки зрения определения основания осмысленности ее исполнения. 1) Если такой объективный синтез необходим как условие возможности опыта познания вообще в широком феноменологическом смысле восприятия внешнего и внутреннего порядков феноменального, то, строго говоря, в самом понятии такого синтеза вовсе не заключена возможность его теоретической экспликации. Более того, он вполне мог бы мыслится, как необходимый для любого живого существа, в том числе и неразумного. При этом сами феномены задавали бы модальность различия между только видимым и реально принадлежащим предмету вне сознания, и всякое суждение о предмете для разумных существ не выходило бы из рамок феноменального. Т.е. сама по себе рассудочная способность к суждению как наличная в опыте суждения вовсе не могла бы быть признана за определяющее основание для возможности теоретического рассмотрения (суждение науки), не говоря уже о возможности теоретического суждения в собственном смысле, т.е. философского суждения. 2) Если же понятие объективного синтеза представления мыслится как условие возможности именно научного опыта, по крайней мере как он был представлен в ньютоновской математической физике, то само это понятие может служить лишь в качестве теоретической абстракции оснований возможности новоевропейской науки, в экспликации которых последняя (в строгом смысле) никогда не нуждалась. Математическая физика сама по себе, как система механического объяснения общих закономерностей природного существования, всегда оставалась на почве эксперимента, и в этой своей интенции и сфере никогда не выходила в область диалектических умозаключений в кантовском смысле. Именно в этом контексте трансценденция суждения к ценности, в том числе и ценности познания, (в неокантианском понимании) оказывается необходимым моментом в определении понятия спонтанности рассудка, т.е. собственно понятия объективного синтеза представления как основания возможности теоретического знания. Вне уже данного культурного опыта различения феномена и ноумена сама экспликация указанного понятия оказывается при подобном подходе невозможной. Если именно чистый практический разум служит основанием самого указанного различия, то нет никаких оснований приписывать абсолютную спонтанность (способность к самоопределению) трансцендентальному субъекту теоретического разума, как особенному определению субъекта вообще. Только отграничение сферы научного объективного суждения, объективность которого была бы неявно принята за аксиому, от всех иных форм суждения о природе или мировоззрений, как субъективных, могла бы при подобной интерпретации дать основание как для кантовского различия трансцендентального и эмпирического синтезов в области критики теоретического разума, так и для определения специфической спонтанности объективного синтеза представления.

В связи с этим в диссертации указано на необходимость согласиться с кантовским утверждением самозаконности рассудочного принципа теоретического познания природы по ее общим законам, а также с его доказательством того, что сам рассудок выявляет принцип собственного функционирования, о чем и свидетельствует трансцендентальная дедукция категорий рассудка. Такое утверждение соответственно не выводимо из культурного опыта данности научной формы познания. Однако сама по себе такая дедукция также требует и оснований для возможности ее осмысленного осуществления, т.е. интеллигибельных оснований выявления самой функции «я мыслю» для обоснования условий возможности познания природы. В качестве вневременной функции теоретического определения пребывающего во времени опыта феноменального многообразия она тем самым оказывается запредельной по отношению к возможности собственной осмысленной экспликации в реальном временном опыте познающей человеческой субъективности. Временной субъект введен в предлагаемом исследовании через понятие субъекта самосознания «я есть» или субъекта способности суждения в кантовской терминологии. Непосредственно у Канта в Первой Критике указанная проблема необходимости представления условий возможности осмысленной экспликации рассудочной функции для возможности теоретического познания выражается в различении им функции рассудочного суждения о природе согласно ее общим законам (категориальный синтез рассудка) и функции разума умозаключать в соответствии с только мыслимым предположением целостности всякого опытного знания согласно телеологическому единству природы в ее частных законах (родовидовая спецификация природы в общих понятиях). Необходимость функции целесообразного применения рассудка в соответствии с Идеями разума для возможности осуществления процесса познания непосредственно свидетельствует о недостаточности рассудочной функции для возможности такого осуществления. В границах кантовского истолкования указанной двойственности в реальном осуществлении всякого познания природы данная двойственность выступает в качестве проблемы недоопределенности оснований трансцендентальной постановки вопроса о сущности познания. В диссертационном исследовании эта проблема выражена следующим образом: с точки зрения разума, по способу данности в сознании сама возможность осуществления теоретической функции сознания «я мыслю», как функции чистого определения сущего в познании случайна, хотя и необходима (по способу бытия). Ее онтологическую необходимость для возможности осуществления познания задает Идея разума, но теоретическая определенность этой Идеи всецело зависит от трансцендентального ограничения, налагаемого характером определенности этой функции сознания на суждение о существовании предмета самой Идеи. Представленный автором диссертации герменевтический круг в истолковании возможности осмысленной экспликации познавательного суждения о природе далее рассмотрен им на материале кантовской дедукции принципа функционирования способности суждения о природе в ее частных закономерностях в «Критике чистого разума», а также его дедукции принципа функционирования рефлективной способности суждения в телеологическом суждении о природе в «Критике способности суждения».

Во второй части — «Принцип функционирования телеологической способности суждения как горизонт прояснения возможности кантовской трансцендентальной критики разума» — содержится истолкование кантовского обоснования априорного принципа функционирования телеологической способности суждения, как принципа возможности осуществления процесса познания в горизонте вопроса об общей возможности трансцендентальной критики разума.

Первая глава — «Принцип функционирования телеологической способности суждения как условие возможности познания природы в критической философии» — содержит обоснование автором исследования функционального тождества принципа дизъюнктивного синтеза реальных предикатов в способности суждения под Идеей всереальнейшего существа («Критики чистого разума») принципу объективного телеологического единства природы по ее частным законам телеологической способности суждения. Кроме того, она заключает в себе истолкование этого принципа, как условия возможности осуществления реального познания природы. В ней доказано, что данный принцип мыслится Кантом в качестве конститутивного в имманентной сфере самосознания телеологической способности суждения (временной субъект самосознания «я есть» реального познавательного процесса или субъект рефлективной способности суждения в терминологии Канта). У Канта данное обстоятельство выражается в следующей формулировке: «понятие целесообразности природы в ее продуктах будет для человеческой способности суждения в отношении природы необходимым, но не касающимся определения самих объектов понятием, следовательно, субъективным принципом разума для способности суждения, который в качестве регулятивного (не конститутивного) принципа имеет для нашей человеческой способности суждения такую же значимость, какую бы он имел в качестве объективного принципа» 2. Именно в этом смысле этот принцип является конститутивным в имманентной сфере самосознания (и регулятивным с точки зрения законодательного рассудка), т.е. там, где для сознания нет разницы между случайным и необходимым. В диссертации показано, что в качестве такового принцип функционирования телеологической способности суждения, а, следовательно, и сфера познания его субъекта (временной субъект самосознания «я есть» реального познавательного процесса), всецело принадлежат области трансцендентальной иллюзии разума. В связи с этим в диссертационном исследовании выявлена проблема описания структурного горизонта, внутри которого только и возможно снятие последней, т.е. трансцендентально-критическая постановка вопроса.

Далее в исследовании доказано, что указанный структурный горизонт содержит имманентно присущее ему противоречие. С одной стороны в «Критике телеологической способности суждения» Кант показывает невозможность для человеческого рассудка в соответствии с принципом функционирования последней мыслить природу так, как если бы в основе ее творения не лежал интеллигибельный целевой принцип, т.е. вне сферы смысла. С другой стороны собственным испытанием разума оказывается постановка вопроса об основании существования природы по отношению к природе в целом самим разумом, без посредничества реального познающего рассудка (временная функция рефлективной способности суждения в познании). Такая постановка вопроса обнаруживает свою неправомерность, поскольку требует определения природы как целого в ее единстве до всякого ее реального познания, и вне какой-либо идеализации разума согласно с принципом функционирования человеческого рассудка, т.е. в качестве творящего рассудка. Но только такая постановка вопроса вообще может установить границы собственной правомочности или иллюзорности этого ведущего вопроса. В диссертационном исследовании обнаружена идентичность традиционного метафизического вопроса о причине или основе существования природы как целого, и соответственно самого познания, и ведущего вопроса «Критики чистого разума» об априорных условиях возможности опыта вообще. Автором выявлено имманентное противоречие необходимое для самой возможности трансцендентальной постановки вопроса об условиях возможности познания. Трансцендентальная постановка вопроса обнаруживается в своем метафизическом истоке. Выявляется, что именно отказ от апелляций к реальности познания, в качестве культурного феномена в образе, как научной формы познания, так и любой его догматической формы, характерный для трансцендентализма, оказывается необходимым условием изначальности и чистоты метафизической постановки вопроса о причине существования природы как целого.

Вторая глава — «Телеологическая способность суждения и практический интерес разума» — содержит истолкование кантовского представления о практической обусловленности телеологической способности суждения и его критику. Понятие конечной цели существования природы служит логическим основанием кантовского истолкования обусловленности реального (понятийного) процесса познания в практическом интересе разума. Поскольку только моральная самость может рассматриваться в качестве цели в себе, то понятие конечной цели существования природы неизбежно толкуется Кантом в перспективе практической (чистой моральной) философии. Природа для человеческого рассудка в такой перспективе необходимо должна рассматриваться в качестве продукта осмысленной деятельности ее морального творца. И напротив, сама неизбежность мышления природы в ее частных закономерностях в соответствии с понятием о ее конечной цели служит основанием морального доказательства бытия ее творца в качестве предмета веры. Поскольку собственный принцип функционирования телеологической способности суждения (принцип объективного телеологического единства природы по ее частным законам) не предполагает сознательного различия случайного и необходимого для ее субъекта, то всякая дискурсивная содержательная развертка понятия конечной цели существования природы для субъекта телеологической способности суждения формально остается предметом веры. Иными словами, основание осмысленности такого суждения о конечной цели познания природы остается принципиально случайным для его субъекта, но дискурсивно мыслимым им как необходимое. В ходе доказательства практического (в абсолютном смысле предмета веры) характера всякой культурной практики, направленной на познание природы вообще (в широком смысле сущего, того, что не есть субъект познания), в диссертационном исследовании продемонстрирована иллюзорность морального истолкования телеологического познания природы Кантом. В итоге автором очерчен общий формальный горизонт трансцендентальной видимости, конститутивный для самой трансцендентальной субъективности.

В диссертации показано, что практическая иллюзия разума (описанная автором на основе кантовского представления антиномической структуры практического разума) в качестве необходимого основания веры в возможность осуществления высшего блага (единство морали и счастья, необходимого и случайного) в природе в описанном выше контексте может быть рассмотрена как тождественная спекулятивной иллюзии. Удерживая различие случайного и необходимого в практическом смысле, Кант как моралист вынужденно полностью упраздняет теоретический смысл этого различия, т.е. различение познания природы по общим и частным законам. Он впадает в теоретическую иллюзию чистого разума, и именно постольку, поскольку рассматривает предмет практического суждения разума, в качестве доказуемого в своей вневременной содержательной (мораль) необходимости предмета веры. А поскольку, снять ее в данном случае означало бы снять само различие случайного и необходимого в практическом смысле, то на уровне принципа возможности осуществления спекулятивного интереса разума такая иллюзия разума оказывается неустранимой. На этом уровне вовсе не дано различие теоретического и практического смыслов такого осуществления, но оба они присутствуют совокупно (конститутивная для субъекта реального процесса познания неразличимость непрерывно случайного и необходимого, счастья и нравственности). Сама трансцендентальная критика в этом случае не есть род чистого познания, но действие рефлективной способности суждения или дискурсивно-логический эксперимент. Правда этим вовсе не устраняется возможность мышления, т.е. его способность превзойти одновременно и практическую и теоретическую иллюзии в онтологическом познании собственной обусловленности ими, но возможность мышления, поэтому не устраняется только как возможность. Снять иллюзию разума в этом смысле означает снять сам разум в его чистом применении, как практический разум. В диссертационном исследовании эксплицирован специфический элемент собственно кантовской редакции трансцендентальной философии: конститутивное для Канта значение Морали, как основание истолкования познавательной функции человеческого разума. Одновременно выявлено и неизбежное для всякой формы трансцендентализма в качестве предмета веры устанавливаемое различие между субъектами теоретического и практического самосознания как внутреннее основание возможности трансцендентальной постановки вопроса вообще.

В заключении подведены итоги исследования, суммировано в виде основных выводов и положений, выносимых на защиту, основное содержание диссертации и намечены перспективы исследования в области проблематики генезиса кантовского представления телеологического суждения о природе в структуре, проделанной Кантом демонстрации априорного принципа эстетической способности суждения.

По теме диссертационного исследования имеются следующие авторские публикации:

1. Проблема искусства в философии // Человек-Философия-Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого Российского философского конгресса. Т. 6. Философия культуры. СПб. 1997. С. 123-125.
   
2. Онтологическое и эстетическое измерение мысли // Метафизические исследования. Вып. 3. СПб., 1997. С. 325.
   
3. Тело языка // Метафизические исследования. Вып. 5. СПб., 1998. С. 341.
   
4. Видеть-говорить. Социальное воображение // Социальное воображение. Материалы научной конференции 17 января 2000 года. СПб., 2000. С. 18-21.