1. Юбилей кафедры этики и эстетики является хорошим поводом для возобновления размышлений о взаимоотношениях содержания понятий, объединенных в названии этой кафедры: существуют ли серьезные теоретические основания для объединения этики и эстетики в одном кафедральном научном коллективе, или это две разные дисциплины, каждая из которых должна вести самостоятельное существование, как это имеет место в Московском университете, или же, если согласиться с проф. Л.Н. Столовичем, который разделяет [71]
точку зрения В.С. Соловьева на «единство истины, добра и красоты», следует объединить этику и эстетику с гносеологией?
2. Хотелось бы напомнить, что первой теоретической задачей, которая была поставлена коллективом кафедры после ее организации, было историческое и логическое рассмотрение взаимоотношения этих категорий, осуществленное в коллективной монографии «Этическое и эстетическое». Анализ показал, прежде всего, что эти категории относятся к сфере ценностного отношения субъекта к объекту, чем качественно отличаются от «истины» как категории гносеологической и от «пользы» как категории праксеологической. Одновременно было установлено, что «эстетическое» сущностно отличается от понятия «художественное», которое обозначает качества искусства, не сводящиеся к эстетическим ценностям. Таким образом, хотя мир эстетических ценностей не сводится к ценностям этическим и эстетическим, но включает и ценности религиозные, политические, экзистенциальные (как было показано в моей монографии «Философская теория ценности»), этические и эстетические ценности, или упрощенно «добро» и «красота», связаны друг с другом теснее, чем со всеми другими ценностями, ибо выявляют значение для человека как субъекта содержательных и формальных, духовных и материальных качеств одних и тех же явлений бытия человека и его художественного воссоздания.
3. История осознания связи и различий этического и эстетического началась с их неразличения в едином, синкретичном понятии «блага», обозначавшего позитивное значение для человека обожествлявшейся им природы и его собственного поведения. Даже греки сохраняли ощущение этого единства в понятии «калокагатос», христианская же эстетика растворила оба ценностные качества в понятии «божественного», подключив к ним и «истинное» как иное проявление той же мистической трансцендентальной сущности. Становление светского сознания и демистифицированной трактовки духовной деятельности человека привело в XVII — XVIII веках к пониманию сущностного различия познания и ценностного осмысления реальности (в образных описаниях Ш. Батте как «света» и «тепла», представляющих деятельность разума и чувств), сохраняя до И. Канта представление о «вкусе» как общем механизме нравственного и эстетического ценностных суждений. В дальнейшем философская мысль, углубляя анализ различия содержания гносеологии и аксиологии доводила различие нравственных и эстетических ценностей до их противопоставления (феномен «эстетизма», а затем и теоретическое обоснование всей модернистской практики).
[72]
4. Историко-культурный подход к данной проблеме позволяет увидеть зависимость каждой трактовки отношения этического и эстетического от общих позиций того типа культуры, который порождает данную трактовку. Соответственно современное решение проблемы должно исходить из характера становящегося в наше переломное время нового исторического типа культуры, который должен преодолеть и отождествление, и противопоставление данных форм ценностного отношения субъекта и объекта, равно как и характерное для религиозного мистицизма стирание границ между субъектом и объектом — поскольку субъектность человека оказывается объектной по отношению к абсолютному субъекту — Богу. Отсюда следует, что объединение изучения этических и эстетических ценностей не только правомерно, но и продуктивно, если их динамическое взаимоотношение рассматривается в контексте исторически развивающейся и социально детерминированной культуры.
Добавить комментарий