От ноосферы к техносфере: нарастание насилия

[92]

Жутко признаться, но история — изменение ритмов насилия. Трудно предположить, в какую сторону отклонится маятник насилия на этот раз, какое количество жертв перемелет он в своем жерле. Казалось бы, массовые бойни XX века должны были многому научить людей, но XI век начался, тем не менее, как век терроризма…

Наиболее страшные массовые насилия встречаются во время войн, но и в мирное время, а, точнее, в относительно мирное время маятник насилия продолжает свое жуткое движение, затрагивая важнейшую гуманитарную сферу — сферу воспитания и образования. В образовательном пространстве появляются все новые знаки, которыми власть, все еще не опомнившаяся от тоталитаризма, зловеще заявляет о своем постоянном присутствии. Тотальность российского микрокосма ярко проявляется в закрытых системах, т. к. там почти не функционируют [93] «сдерживающие гипертрофию власти механизмы контроля» 1. По меткому замечанию того же автора: «Российское пространство власти надолго обратилось в террористическое пространство» 2.

Ситуация современной образовательной системы включает в себя больше тревоги, чем надежды. Цепочка школа — армия — тюрьма становится все более крепкой и все ярче различаемой. Если во времена социалистической «стабильности» ребенок, как правило, поступал в школу по месту жительства, не очень обременяя родителей, то нынче в больших городах выбор подходящей школы — не только дело престижа и головной боли родителей, но и показатель любви и ответственности родителей за своих чад…

При беглом взгляде на процессы современной школы, можно выявить две бросающиеся в глаза тенденции: одна заключается во все большей стандартизации образования, его нивелировании, потери личностных качеств, другая — в постоянном расхождении реальных образовательных стандартов между отдельными школами.

Первая тенденция проявляется во все большем применении технических средств в образовании, в переходе от экзаменов к тестам, в переходе к единому государственному экзамену. ЕГЭ уподобляется печати, которой можно единожды пометить человека, запретив ему стать лучше, чем он есть ныне, как бы перекрыв пути и способы послешкольного довузовского образования. ЕГЭ как бы сканирует человека в один момент его жизни. Через систему ЕГЭ государственные властные технологии вошли в школу прямо и непосредственно.

Другая тенденция разводит разные школы по качеству даваемого образования, пропасть между школами раздвигается все дальше и дальше. В эти ножницы попадают наши дети — самое дорогое, что у нас есть…

Большую тревогу вызывает ситуация в школах в связи с первоначальной постановкой юношей на воинский учет. Подростков водят в военкомат организованно, зачастую не уведомляя об этом родителей. Стесняющиеся друг друга и своего тела подростки не всегда готовы внятно заявить медкомиссии об имеющихся у них заболеваниях. В большом количестве случаев к компетентному разговору с медкомиссией готовы только мать или доверенное лицо.

Газета «МК в Питере» от 21-28.03 2001 г. опубликовала откровенно честную яркую статью о циничных и наглых нарушениях прав человека в современной армии «Армия, куда бежим?», рикошетом [94] бросающую тень на ситуацию первоначальной постановки на воинский учет в современной школе: «В заготовку пушечного мяса включаются представители самой мирной, казалось, профессии — учителя» 3. Директор одной из петербургских школ А. района додумалась даже издать приказ о недопущении к школьным занятиям ученика выпускного класса, проходящего медицинское обследование, бестактно и безжалостно назвав внука блокадников и военных, отдавших службе в армии лучшие годы своей жизни, «уклонистом». После газетной публикации директор школы даже не сочла нужным публично извиниться за содеянное. Данный эпизод доказывает как грубо, драматично и агрессивно в морально-нравственное поле школьной жизни вторгаются как властные, так и политические технологии, которые всегда стремятся реализовать основное назначение тоталитарной (посттоталитарной?) власти — максимально везде и всюду создавать террористические пространства. Моральный террор (особенно исходящий от учителя, преподавателя) является одним из самых извращенных и утонченных видов террора. Там, где моральный террор не присутствует в явном виде, мы находим страх и беззащитность человека, в особенности подростка, перед властными структурами. Преодоление страха — одна из важнейших и первоначальных черт личности, ставшей на путь социальной активности.

Общество и средства массовой информации зачастую стыдливо стараются обходить тему насилия в армии и побочные следствия этого явления в школе и вузах. По существу правоохранительные органы не стоят на страже прав учеников, несмотря на то, что первоначальная постановка на воинский учет не входит в компетенцию образовательного учреждения (п. 2 ст. 32 Закона РФ от 10 июня 1992 года №3266-1). По мнению ряда юристов «всякого рода вызовы, в том числе и в военные комиссариаты, должны производиться только через родителей несовершеннолетних и в любом случае только с их согласия» 4. Излечением от этой беды мог бы стать переход к армии на контрактной основе, а также изменение и совершенствование нашего законодательства в сторону реального гуманизма.

Терпимость, толерантность к другому, инаковому провозглашались в качестве важнейшей черты личности. Прошло время, следы толерантности в нашем обществе очень незначительные. Применительно к сегодняшнему дню настораживает стойкое равнодушие к насилию, холодный взгляд на повсеместное нарушение Конституции, прав человека, [95] общечеловеческих норм нравственности. На уровне обыденного сознания бросается в глаза, что нанесение вреда окружающей среде становится нормой общественной морали: мусорить, ломать деревья и кустарники, выгуливать собак на детских площадках становится непременным атрибутом образа жизни. Основным аргументом становится апелляция к всеобщности совершаемого и неверие в изменение ситуации. Древняя формула «начать с себя» никого не волнует, массовое сознание апеллирует к давлению коллективного — всеобщего над индивидуальным выбором. Неудовлетворительные гигиенические условия во многих (теперь уже нельзя сказать, что во всех) образовательных учреждениях — следствие долгих лет «невидимости» индивидуального тела. Ведь, как мы знаем, «основным ресурсом тоталитарной власти была коллективная телесность» 5.

Грубость, хамство, насилие проявляются, как известно, в разных формах. Известно, что зло в форме насилия может рядиться в разные маски, прятаться, придавать себе тот или иной облик. Наиболее отвратительным и страшным по последствиям является половое, сексуальное насилие. Казалось бы, здесь можно найти некое единодушное осуждение данного явления…

В статье Нины Захаровой «Насилие как орудие власти» 6 глубоко и статистически аргументировано неадекватное отношение общества к насилию: «Парадоксально, что отношение общества к жертве полового преступления начисто лишено сочувствия, оно, скорее, ехидно-злорадное…». По данным кризисного центра для женщин, подвергшихся насилию, из ста пострадавших в милицию обратились только три. Автор подчеркнул беспощадность молвы к жертве полового преступления, незащищенность жертвы, обратившейся в судебные органы: «Отсутствие необходимых социально-психологических условий охраны чести и достоинства женщин приводит к тому, что восемьдесят процентов девочек, жертв изнасилования, пытаются совершить самоубийство в ходе следствия и судебного разбирательства» 7. Жестокая беспощадность людской молвы даже к ребенку, подвергнувшемуся насилию просто поражает и удивляет. Недостаточность или полное отсутствие в некоторых регионах страны специальных центров поддержки, реабилитации жертв насилия приводят к закреплению в людях стойкого чувства вины.
[96]

Равнодушное и циничное отворачивание головы, отведение взгляда от проблем насилия, настораживает, однако причины такого состояния общества пока не ясны. Факты насилия сопутствуют всей истории развития общества, но есть ли что-либо в современной жизни, что способствует, продуцирует насилие?

Заполнение сценами насилия экранов телевизоров приводит к постепенному притуплению в людях естественного отвращения к насилию в любых его формах: политических, властных, физических, духовных. Политические телевизионные дебаты и «дуэли» лишь подчеркивают все более стирающееся чувство протеста к насилию. Звучащие с экрана угрозы расправиться с «инаковыми» имеют высокий рейтинг у населения, что не может не вызывать тревоги.

Развитие технических средств обучения, так называемых дистанционных технологий в обучении, имеют ярко выраженную тенденцию, перспективу замены профессорско-преподавательского состава ТСО — экранами, мониторами, виртуальной реальностью. В связи с увеличением количества желающих учиться в вузах наблюдается увеличение студенческих групп и потоков. Постепенно характер общения преподавателя и ученика утрачивает живой непосредственный характер. На первых порах между студентом и преподавателем встает микрофон, затем экран телевизора, потом монитор компьютера. Постепенно происходит утрата знаков, жестов и меток подлинной человечности. Если в Серебряном веке преподаватель, встречая студентов на улице, снимал шляпу и раскланивался, то нынешний преподаватель может их даже не узнать… Величайший прогресс в развитии информационных технологий, вовлекая нас в космополитическое господство Интернет–пространства, делая нас гражданами мира, в технократическом обществе делает личность преподавателя в пределе, в тенденции как бы излишней. Можно ли это допустить?

В процесс образования вторгаются категории человеческое и нечеловеческое. К сожалению, вторая начинает превалировать: расписание занятий зачастую составляется без учета физиологических потребностей организма учащихся, выбрасываются гигиенические перерывы. В этом — большое неуважение к человеку, неприятие его естества, его живого настроя, ритмически сбивающихся параметров его жизнедеятельности.

Массовое распространение мобильных телефонов, быстродействие электронной почты подчеркнуло всеобщность, доступность коммуницирования. Телефон существенно облегчил нашу жизнь, сделал нас формально ближе друг другу, подчеркнув при этом наше человеческое одиночество, значимость незаменимости и живой непредсказуемости человеческих встреч, а не «пересечений».
[97]

Эманация насилия является не только результатом трансформации властных структур, но и неким силовым полем, которое сопутствует идеалам градостроительной проективной философии. Именно здесь техносфера особенно агрессивно влияет на систему ценностей, особенно на морально–этические и эстетические ценности. Современный город предназначен для людей исключительно взрослых, сильных и здоровых. В нем нельзя, опасно быть ребенком, стариком, инвалидом или больным. А между тем, именно архитектура, градостроительство, садово-парковое искусство, заповедники призваны были достичь баланса между естественным и искусственным во внешней среде обитания человека.

Приведенные факты насилия, его трансформаций, отблесков и эманаций в зачастую внешне не связанных формах и сферах жизни настраивает на пессимистический лад. Однако нелишне принять к сведению, что этот пессимизм был чужд известному ученому-мыслителю, основателю учения о ноосфере В.И. Вернадскому. В письме А.А. Полканову от 21 июня 1943 г. В.И. Вернадский писал: «Я смотрю в ближайшее будущее очень оптимистично. Моя большая книга должна закончиться главой о «ноосфере», дать понятие о новом состоянии биосферы, благодаря которому человек становится геологической силой, с одной стороны, а с другой — благодаря тому, что интересы народных масс являются впервые сознательным объектом исторического процесса. Геология становится субстратом истории» 8. Ноосфера мыслилась в широком смысле слова как новое состояние биосферы под влиянием научной мысли и человеческого труда. Это была вдохновляющая идея и вдохновляющее понятие в эпоху научно-технического прогресса.

В последние десятилетия понятие «ноосфера» выявило свою некоторую неустойчивость, нестабильность, продемонстрировало скатывание, соскальзывание к понятию «техносфера». Вдохновляясь учением о ноосфере, мы, к сожалению, застаем себя в стальных тисках техносферы. Можно много дискутировать и уточнять, кому же все таки в большей мере принадлежит первенство идеи ноосферы: Вернадскому, Леруа или Тейяру де Шардену, но совершенно ясно, что понятие «ноосфера» — продолжение новоевропейского проекта преобразования мира на основе разума с преимущественным использованием науки и техники.

Следует обратить внимание, что в ноосферном проекте Вернадского важную роль играет понятие «жизни». Для уточнения этого понятия [98] Вернадский ввел понятие «живое вещество», учитывая полисемантическое богатство понятия «жизнь» в гуманитарных науках 9.

В настоящее время понятие «ноосфера» несколько затаскали. В современном сознании термин ноосфера трансформируется в понятие техносфера. Драматическое соотношение между искусственным и естественным, нарастание агрессивного наступления искусственного по отношению как к естественно-природной среде обитания человека, так и к самому человеку, с необходимостью приводят к неким духовно-нравственным сдвигам, девиациям. Что происходит со сферой человеческой морали под влиянием техносферы, ее агрессивно наступательного характера? Нам видится ярко проявленная тенденция не только в образовании, но и в других сферах жизни к нарастанию и постоянному приумножению множественности дискурсов насилия, появление невиданных ранее немотивированных форм жестокости и насилия, неадекватное отношение к фактам насилия, притупление естественного чувства опасности, некая «замутненность» моральных чувств, тупое равнодушие к боли…

По мнению исследователя эпохи постмодернизма В.А. Кутырева, мы живем в постчеловеческую эпоху, когда природа уже исчезла, остались только ее фрагменты, вкрапления: «Из жизни людей исчезает жизнь. Из жизни людей исчезают люди. Возникает синтетический человек. Постчеловек» 10. Массовое смотрение телевизора известный писатель Пелевин выразительно назвал опытом коллективного умирания. Вместо жизни — экран телевизора или монитор компьютера, вместо волнующего свидания — «пересечение» или телефонный звонок, вместо живого пса — тамагочи, вместо общения — коммуницирование, вместо преподавателя, который мог бы стать, кто знает?, учителем жизни — мутное пятно на проекторе или экране… Каждый мог бы продолжить этот список до бесконечности. Но все же есть еще одна тема, обойти которую никак нельзя — нравственный релятивизм, подмены добра злом, непроявленность и неопознаваемость добра, как бы загрязнившего, замусорившего свой лик. Страшит зло-оборотень, зло в одеяниях добра. Даже в детских спектаклях взрослый человек не всегда может отличить добро от зла. Произошел разрыв, замутнение основных категорий нравственности. «Касталия» Циолковского, воплотившая его идеи о селекции гениев, напоминает мир сталинских лагерей.

С развитием техносферы человек имеет дело, работает с вещами, процессами, выходящими за пределы его чувственности, [99] его сенсорного мира, он работает с приборами, а не с чувственной реальностью непосредственно. Между человеком и миром стоит все больше объектов — посредников. Человек действует не как целостное, чувственно-духовное, телесное существо, а как носитель интеллекта. Меняются меры, метки, знаки подлинно человеческого, искажаются человеческие смыслы и замыслы. Может быть, в этом и заключаются истоки кризиса классического гуманизма, который возникал как мироощущение, мирочувствование зрителя, наблюдателя чувственно-зримой Вселенной. Порожденная человеком техносфера вытесняет его самого. Сциентизм и технократизм — духовные эманации техносферы.

Где, на каких путях видится возможность преодоления нравственной вялости, этической дряблости человека техносферы? Какие идеи могли бы восполнить глубинную теоретическую недостаточность, неполноту, и, если хотите, опасность ноосферы–техносферы? Рассмотрим лишь те духовно-нравственные ресурсы, которые всегда есть в запасе у воспитателей и преподавателей, у интеллектуалов и «культуралов».

Участившееся в последнее время провозглашение в качестве идеала и эталона развития «духовно-экологической» ноосферной цивилизации и этики представляется неправомерным. Приоритетной задачей в решении этого вопроса нам видится культивирование морали как проявления живой сердечной человеческой уникальности, мистики жизни — этики уважения ко всем формам жизни (А. Швейцер), практики ненасильственного гражданского неповиновения (М. Ганди), создание пространства для культивирования созерцательности и жизнетворчества как способов преодоления духовного потребительства, выведение из практики человека тех форм, которые не считаются с его свободой воли (агрессивный маркетинг, зомбирующая реклама, всеобщая воинская повинность в той или иной форме и т. д.), развитие идеи нравственной континуальности человеческой жизни, разоблачение сциентистских и техницистских подмен чувственных форм жизнедеятельности, постепенный переход от идей диалога к идее полифонии (Г.С. Батищев).

Недостаточность ноосферного подхода осознали представители христианской ветви русского космизма. В письме В.И. Вернадскому от 21 сентября 1929 года о. П.А. Флоренский предложил «мысль о существовании в биосфере или, может быть, на биосфере того, что можно было бы назвать пневматосферой, т. е. о существовании особой части вещества, вовлеченной в круговорот культуры или, точнее, круговорот духа. Несводимость этого круговорота к общему круговороту жизни едва ли может подлежать сомнению. Но есть много данных, правда, еще недостаточно оформленных, намекающих на особую стойкость вещественных образований, проработанных духом, например, предметов искусства. Это заставляет подозревать существование и соответственной [100] особой сферы вещества в космосе…» 11. Пневматосфера от греческого pneuma — означает дыхание, горение эфира. Термин пневматосфера — эвристическая основа для последующих изысканий — фиксирует вселенский характер морали, в которой жизнь — важнейшая космическая категория, а дух — неустраним: «… духовная сила всегда остается в частицах тела, его оформленного, где бы и как бы они не были рассеяны и смешаны с другим веществом. Следовательно, вещество, участвовавшее в процессе жизни, и притом жизни индивидуальной, остается навеки в этом круговороте…» 12.