Попытка постижения современной живописи предполагает преодоление нескольких преград. Эта полоса препятствий восприятием берётся не сразу. Трудности начинаются с первых попыток. Неповторимый лабиринт жизнедеятельности, запечатленный на холсте, заставляет обратиться к поискам аналогий, виденным прежде. Однако этот испытанный и редко подводящий в обыденной жизни метод здесь оказывается тщетным. То, что легко узнаётся в житейской практике, тесно связанной множеством ассоциаций с прошлым опытом, оказывается неподходящим для понимания современной картины. Иллюзия догадки быстро рассеивается при внимательном и добросовестном сравнении несравнимого. Если же иллюзия превращается в убеждённость правоты, то восприятие втыкается в уютный самообман — а это уже конец для постижения картины.
Картина или современное произведение искусства, по определению Ж. Делёза, напоминает «шведский стол», с которого каждый может взять блюдо, и даже не одно, по своему вкусу. Но вкус облюбованного блюда не может сравниться с несъедобным вкусом общего месива. Сравнивая искусство с едой Делёз показал, не желая того, ограниченность сравнительного анализа, особенно при попытке выйти за пределы искусства.
Пожалуй самой навязчивой идеей художественного восприятия в его поисках будет Красота. Привычка прищёлкивать языком не оставляет завзятого посетителя музеев. Приобщение к Прекрасному как церковное причастие — на время освобождает от груза старых грехов. Тихий экстаз зрителя перед знаменитой картиной наполняет его заслуженным самодовольством и молчаливым приобщением к сонму бессмертных. Может быть, в этом заключается, так называемое, жизнеутверждение великого искусства?
Созерцатель Красоты напоминает уютное домашнее животное, которое жмурится и мурлыкает от приятного поглаживания за ушами.
Современный художник, прошедший путь искушений мимесиса и формотворчества, стремится к точной передаче своих мыслей и ощущений в живописи. Для достижения этой цели он стремится быть искренним и единственным. Мастер вытравляет из своего образного мира любую баналь- [153]
ность, цитатничество, искусительное желание понравиться, быть приятным во всех отношениях. Между тем, у каждого художника исподволь возникает самоубийственный соблазн использовать отшлифованные до блеска культурные штампы, образы старого и безотказного искусства. Они легки в обращении и комфортны — мумифицированная сгущёнка. Тропинки в джунглях, давно превратившиеся в проезжие дороги. Как правило — это спасительная и соблазнительная Красота.
Художественная образованность необходима для того, чтобы не повторять приёмы творчества и типичные образы, ставшие достоянием музеев и сигнатуры известных художников. Если для художника образованность, знание истории искусства помогает избегать проторённых путей и создавать новые образы и приёмы творчества, то зрителю образованность позволяет верно судить об оригинальности произведения, его неповторимости и, следовательно, о художественной значимости.
Так, знания по истории искусства превращаются в свою противоположность — из набора инструментов, помогающих в работе, в склад запрещённой и искушающей продукции.
Так называемое, «красивое» получило оттенок банальности и вкусовой сомнительности. Увидев Красоту в современном произведении искусства образованный зритель начинает вспоминать, где он это уже видел а, вспомнив, осознаёт, что прелесть новизны впечатлений куда-то пропала. Вскоре он оказывается наедине с искусной подделкой, с дешевой имитацией, с хитроумным плагиатом. Величие Пикассо заключается в постоянном цитировании его произведений в искусстве ХХ века. И если творчество Пикассо хорошо известно эрудированному зрителю, то он найдёт множество подражателей на новейших вернисажах.
В современной живописи Красота пережила убийственную мутацию, превратившись в «счастливого монстра» — формы изменились до неузнаваемости, отношения цвета, валер принимают причудливость и смелость, как предчувствие иных миров. В сферу картины попадает плесень, тлен, стыдливые фрагменты обиженного подсознания, табуированные темы и ценности, но также и взрывы эмоций — оставляющие после себя дымящиеся руины — компенсацию за вынужденный конформизм.
Эллинской гармонией стало невозможно выразить клубок противоречий, в которых запутался современный Лаокоон.
«Красотобоязнь» декларируется многими художниками как основное правило и принцип современного творчества. Такая позиция заставляет обращаться к рискованным, с точки зрения традиции, темам и приёмам. Можно отметить несколько путей преодоления Красоты в современном искусстве.
Так, принципы минимализма требуют от художника сосредоточения на одном творческом приёме, на минимальном количестве цвета и цветовых оттенков. Для достижения убедительности и законченности мастер специ- [154]
ально погружает своё творчество в ограниченные рамки и создаёт картину или инсталляцию, используя небольшую шкалу цветовых или предметных модификаций. Авторская сделанность подчёркивается применением материала, уже бывшего в культурном употреблении. Например, знаменитая парижская колонна из спресованных автомобилей.
«Спартанская» дисциплина организует творческий процесс, придаёт ему чистоту и заставляет мыслить в рамках нескольких аксиом. Такое мышление, подобно созерцанию Кантом церковного шпиля, концентрирует творческую энергию и стимулирует художественный инсайт.
Простота приёмов исключает декоративность как испытанный шаблон, как комплиментарное условие привычного успеха.
Наиболее честные художники ХХ века старались преодолеть декоративность, которая напоминает неуместную говорливость перед лицом опасности. Ещё Ван-Гог признавался в письмах к брату о своём стремлении полностью исключить декоративность в живописи.
Минимализм сокращает нули, превращает разодетую Красоту в голую Истину. В этом заключается тяготение современного художественного творчества к поискам метафизического смысла, присущего философскому размышлению. Современное искусство, как в древности, стремится к синкретизму, подпитываясь новыми смыслами из других видов деятельности.
Перенесение художественных акцентов в предмет также является преодолением искушения Красоты. Предметные инсталляции нарушают привычную позицию созерцателя, стоящего перед картиной. Если «жизнь» картины строго определена её прямоугольной рамой и параллельным пребыванием на плоскости стены, то предмет обладает магией бесконечности, поскольку определяется самостоятельным бытием. Любая консервная банка, используемая в художественном конструировании, оказавшись в космосе, может «пережить» нашу планету, оставаясь просто консервной банкой.
Подсобный материал инсталляций, усложняет круг ассоциаций восприятия допущением этой бесконечности возможностей. Воображаемые перевоплощения предметной среды вызывают неожиданный эффект нерукотворного природного объекта. Магия предметности, утратившей своё первоначальное значение и перенесённая в сферу эстетического, воздействует на чуткого зрителя как древние тотемы.
Соблазны Красоты преодолеваются обращением художника к образам и сюжетам, имеющим противоположный смысл. Несмотря на разнообразие представлений о Красоте, существует набор усреднённых признаков этого эстетического качества. Категориальный смысл Красоты слагается из обобщённых представлений, принятых в культурном сообществе и имеет устойчивые координаты. Также точно складываются альтернативные смыслы и ценности, имеющие целью определить всё Некрасивое.
[155]
Например, тема смерти и тлена, ставшие частыми в искусстве постмодернизма. Изображение «страшилок» как репетиция реальных испытаний и катастроф. Счастливый зритель, подобно владельцу домашнего террариума с ядовитыми змеями, отделён от опасности непробиваемым стеклом. Но зато можно вообразить себя находящимся по другую его сторону.
Художники-«некрореалисты» посвятили своё творчество художественному осмыслению предела человеческой жизни. Личные беседы с ними убеждают в принципиальносте и теоретической правоте позиции этих художников. Крепкие нервы и мужественность позволяют заглядывать за естественные пределы эстетических традиций. Очевидно, что Красота отступает, лишь только подует кладбищенским тленом. Несмотря на почти полное замалчивание, художники-«некрореалисты» плотно вошли в мировые каталоги и приоритет здесь пренадлежит художникам из СПб.
Концептуальные модели в искусстве также изменяют традиционные эстетические акценты. Примеров отечественного концептуализма множество. Одним из них является художественный проект: «Искусство в чемодане», осуществлённый Олегом Янушевским. Известно, что международному художественному обмену активно мешают таможенные правила. Поэтому, произведение искусство, оказавшись в чемодане вдруг меняет свой статус — утрачивает прежние и приобретает новые ценности. Естественно, что меняет свой образ Красота — может быть отсутствующая в произведении и вдруг увиденная бдительным глазом таможенника, желающего сохранить её для Отечества, чётко следуя инструкции.
Таким образом, Красота утрачивает свой пьедестал и уступает его сомнительным с её точки зрения, но более напористым иным качествам, расширяющим сферу современного искусства до бесконечности.
Добавить комментарий