Говоря о явлении «виртуальной реальности» небезынтересно было бы напомнить, что в своем оригинальном значении среднелатинское слово «виртуальный» переводится как «могущий быть», а сам термин «виртуальная реальность» был введен психологом Карлом Юнгом в своих экспериментальных исследованиях.
Определение виртуальной реальности как реальности, образуемой из фактов восприятия органами чувств предметов действительности при их (предметов) физическом небытие, хотя и нуждается в дополнительных пояснениях, может быть принята как исходная точка в нашей работе. Основное же условие виртуальной реальности таково, что человек включен в нее в качестве непосредственного участника, а не зрителя, т.е. она соответствует категории бытия. Например, просмотр кинофильма не может трактоваться как пребывание в виртуальной реальности: какие бы переживания не испытывал человек, глядя на слившуюся в поцелуе пару, он тем не менее остается по ту сторону экрана, в то время как в виртуальной реальности он сам целует героиню … которой не существует.
Прежде чем непосредственно перейти к компьютерной виртуальной реальности хотелось бы отметить важный факт. Компьютерные технологии играют вторичную роль в образовании «второй реальности». Ее главным генератором является ничто иное как человеческий мозг.
Любопытно проследить отношение человека к виртуальной реальности в так называемом историческом срезе. Для первобытно-общинных времен характерна такая «особенность древнего мировидения: вообще-то склонное [123] к восприятию действительности в контрастных тонах, оно было не в состоянии провести четкой грани между реальностью и миром собственного воображения. В сущности, в его глазах они едины, хотя между ними и имелись важные различия». Наглядно это демонстрируется в дошедших до нас письменных источниках. Например, из текста «Калевалы» четко можно определить тип общественного строя, социальной структуры, хозяйствования и основные предметы быта, но при всей фундаментальности этой социальной действительности причинно-следственные связи все же в нее «не помещаются», вынуждая героев решать свои проблемы посредством «второй реальности». «Для того, чтобы побороть свой страх перед стихиями природы, люди вообразили, что небо твердое. Это уже был первый опыт создания виртуальной реальности» — замечает разработчик виртуальных методик и программ Л. Мельников.
В средневековье виртуальное все более отделялось от социального, приобретая статус особого, высшего бытия, выражением которого была, разумеется, христианская вера — тут можно говорить о видении местными жителями неземного света, заливавшего Ассиз когда Франциск Ассизский беседовал со св. Клариссой о Боге, и о дискуссиях протопопа Аввакума с Христом, ангелами и сатаной.
Новое время с его стремлением к рациональности все расставило по своим местам, но, не останавливаясь на нем, а переходя к современной нам эпохе, хочется отметить одну газетную заметку — совершенно в духе нашего времени — о введении страховыми компаниями Великобритании специального страхового фонда для забеременевших в результате контакта с инопланетянами. В отношении этой темы, нашу мысль о генерации «второй реальности» прежде всего в человеческом мозге интересно на наш взгляд подтверждают авторы издания «Карма повседневности», комментируя свидетельства вошедших в контакт с «гуманоидами»: «Существуют ли на Земле представители внеземных цивилизаций на самом деле — мы не беремся ответить», — пишут они, — «но даже если это и так, то число случаев контакта и довольно странные его результаты заставляют задуматься. Прежде всего, внешний вид описываемых инопланетян до странности походит на описания в фантастических романах, причем хронологическое соответствие довольно строгое. Внешность их меняется вместе с изменением популярного образа в романах…».
Итак, заканчивая наш архикраткий исторический обзор, проанализируем специфику «второй реальности», вооруженной новейшими техническими технологиями. В данном случае мы не рассматриваем компьютерные игры как некую дополнительную реальность, т.к. несмотря на кажущуюся возможность управлять действием, человек оказывается зажат узкими рамками заранее данных предметов и допустимых операций. В этом плане игры представляют интерес в основном как возможность хотя и виртуального, но все же непосредственного, а не сублимированного выхода нереализованных желаний человека, которые, возможно, не слишком преобразились [124] с первобытных времен: если когда-то хомо сапиенсу доставляло удовольствие воображать как его пращур расправлялся с многоголовым Змеем-Горынычем, то теперь схожее по качеству удовольствие можно получить, постреляв за компьютером многоруких монстров — Кощеев Бессмертных по совместительству. В этом плане интересна социально-психологическая подоплека приверженности к определенным видам игр, но нашей темой является анализ виртуальной реальности, генерируемой самим человеком при помощи компьютерных технологий.
Пользуясь одной из основных возможностей компьютерных сетей — созданием своего виртуального «я» в ходе общения с остальными абонентами сети человек испытывает такой же номадический искус как и при общении со случайными дорожными попутчиками — попробовать себя совершено в другой идентификации, воспользовавшись соответствующей обстановкой — «навру с три короба, пусть удивляются…» Но при виртуальном общении изменить можно не только факты биографии, но и пол, и возраст, и национальность… Журналы по психологии публикуют исследования, пытаясь разобраться, что добиваются люди, меняющие половую идентификацию при общении посредством компьютера. Итак, истинная личность виртуального собеседника остается неуловимой. Некоторые попытки контроля применяются (например, в некоммерческой международной сети fidonet каждому подключившемуся новичку предлагают заполнить анкету для занесения некоторых личных сведений, но проверить их истинность вряд ли возможно, да и в уставе членов этой компьютерной сети нет пункта, карающего за подачу ложных сведений).
Кроме сложных отношений между личностями с ложными идентификациями возникают отношения к виртуальным «звездам» — пример тому одна из газетных заметок о создании виртуальной певицы с синтезированным вокалом и внешностью, собранной из различных «комплектующих» с таким расчетом, чтобы правдоподобно меняться с возрастом. Все более усложняющиеся технологии и тенденция массовости их использования ведут к тому, что установить факт подлинного существования будущих «звезд» эстрады, политики и т.д. будет не так уж легко. В связи с этим возникает вопрос: имеет ли человек право знать о «реальности» того или иного деятеля? Например, в случаях, когда данный авторитет рекомендует за кого голосовать на следующих выборах или когда подростки направляют в его адрес письма?
Сам материал для создания виртуальных персонажей вызывает массу затруднений. К примеру, многие наслышаны о возможности «виртуального секса» со знаменитостями. Возникает вопрос, насколько правомочно использовать в данном случае образы «звезд», уже отошедших в мир иной (пример незабываемой М. Монро) и насколько в данном случае следует считаться с мнением родственников. Кстати, здесь же о вопросе нарушения супружеской верности при вступлении в виртуальный сексуальный контакт (подобный «судебный» прецедент, насколько нам помнится, промелькнул [125] в одной из газет). Для нас тут наиболее интересен не технический момент (использование виртуального шлема, рецепторов и т.д.) а именно правовой — имеет ли значение для судебного рассмотрения подобного дела виртуальная подлинность личности партнера, обвиняемого в измене. Ведь в одном случае можно изменить с той же М. Монро (реальной личностью), а в другом — с некоей абсолютно абстрактной оболочкой, выбранной из стандартного набора, — например, с тем же сторуким монстром. В этом отношении любопытны исторические правовые нормы, применяемые к «виртуальному сексу»: автор статьи, возможно, недостаточно хорошо знаком с историей, но ему ни разу не встречалось, чтобы ведьм, поучаствовавших в мероприятиях вроде шабаша, обвиняли в прелюбодеянии, и это несмотря на безоговорочное попадание под статью «сговор с дьяволом».
Последовательно развивая нашу мысль, можно вспомнить идею продолжения существования в виртуальном пространстве ныне умерших певцов, актеров и т.д. путем синтезирования имеющегося аудио- и видеоматериала. Здесь мгновенно появляется масса правовых и психологических проблем, тесно переплетающихся друг с другом. Попробуем рассмотреть их. После гибели Виктора Цоя по стране прокатилась волна депрессий среди молодежи, что впрямую отразилось на количестве самоубийств. Существует ли вероятность того, что этого можно было бы частично избежать, если бы Цой мог продолжить «виртуальное» существование? С другой стороны, для кого-то жизненно важно творчество артиста, а для кого-то он — сын, отец, брат и существование его виртуального двойника с этих позиций может быть расценено как надругательство над памятью человека. В-третьих, монтируя новый кинофильм с участием умершего артиста или влагая в его уста свежесочиненную песню, не нарушаем ли мы его права на свободный творческий выбор? Некоторые отдаленные прецеденты мы можем наблюдать — например, продолжение знаменитого романа М. Митчелл «Унесенные ветром» некоей А. Риплей.
Право производства виртуальных персонажей — вообще дело, что называется, тонкое. Может ли быть воспроизведен Иисус Христос? Видео- и аудио материалов о Нем, правда, не сохранилось, но если человеческий мозг способен генерировать Его образ (а он на это способен, как мы видим из нашего исторического экскурса), то воплощение задуманного в виртуальную плоть является делом техники. Можно ли рассматривать эту идею как оскорбление религиозных чувств? О прецедентах можно говорить и здесь. Если образ Христа был представлен Булгаковым в «Мастере и Маргарите» и Скорцезе в «Последнем искушении Христа» в соответствии с собственным воображением этих авторов, то почему, собственно…
Мир будущего, — утверждает в своей статье уже упоминавшийся Лев Мельников, — станет виртуальным. Культура, техника, искусство, замена естественного на искусственное, новые пространственно-временные технологии и отношения станут самодовлеющей ценностью. Что это означает? То, что пространственно-временные составляющие базовых норм и понятий [126] современного общества сделают эти самые нормы и понятия полностью бессмысленными — начиная от «пятичленки» Гегеля и кончая прибавочной стоимостью у Маркса. Особый интерес должны вызывать преобразования правовых норм. Философия, давшая человечеству основные представления о мире реальном, должна сделать то же самое и по отношению к миру виртуальному.
Добавить комментарий