Образ Н.Н. Миклухо-Маклая в мифологии папуасов Новой Гвинеи

Выдающийся русский ученый и путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай выбрал для своих этнографических и антропологических исследований далёкую Новую Гвинею. Его выбор был не случаен. Населявшие остров папуасы по уровню своего развития могли помочь представить определённые этапы в истории культуры всего человечества. На Новой Гвинее русский учёный прожил в общей сложности около 3,5 лет. За это время он хорошо изучил хозяйство папуасов, их материальную культуру, в меньшей мере — социальную организацию и мировоззрение. Одновременно все эти годы он сам был объектом пристального внимания людей, среди которых жил. Они считали его необыкновенным таинственным существом, явившимся к ним из неведомого мира. Образ Н.Н. Миклухо-Маклая постепенно стал обрастать мифами, легендами, преданиями, которые потом передавались из поколения в поколение, от отца к сыну. В процессе передачи в мифах появлялись всё новые сюжеты и детали, иногда реальные, чаще фантастические.

Для создания мифов и легенд было достаточно оснований. Необычным и впечатляющим был сам момент появления на острове нового пришельца. Первое, что поразило папуасов — это приход большого корабля, который они прозвали «морским чудовищем». Русский корвет «Витязь», доставивший путешественника в 1871 г. на побережье залива Астролябии, действительно выглядел внушительно. Ничего подобного здесь раньше не видели. Как сообщает Б. Хаген, собиравший позже воспоминания папуасов о Н.Н. Миклухо-Маклае, прибытие корабля было воспринято местными жителями как конец света. Некоторые из них пустились бежать в горы, другие стали поспешно копать себе могилы. Но ничего особенного после этого не произошло. Когда островитяне увидели, что к ним прибыл белокожий человек, они вначале даже обрадовались, так как подумали, что вернулся Ротей — их великий прадед. Многие мужчины направились в лодках к кораблю, чтобы поднести подарки своему далёкому предку. На корабле их хорошо приняли и тоже одарили подарками. Но на обратном пути к берегу вдруг раздался пушечный выстрел — команда корабля отсалютовала в честь своего прибытия. Со страха люди выпрыгнули из лодок, бросили свои подарки и вплавь пустились к берегу. Поджидавшим их возвращения они заявили, что прибыл не Ротей, а злой дух Бука (Хаген Б. Воспоминания о Н.Н. Миклухо-Маклае у жителей бухты Астролябии на Новой Гвинее // Землеведение. 1903, кн. II-III. С. 247–248).

До появления Н.Н. Миклухо-Маклая папуасы побережья залива Астролябии ни разу не видели белого человека, поэтому сам вид его произвёл на них ошеломляющее впечатление. Позже они часто называли нашего путешественника «белым папуасом». Возможно, его приняли за давно умершего предка, душа которого вернулась на родину в новом облике. Основанием для подобного предположения является широко распространённая у островитян идея реинкарнации душ. Сам он тоже потом называл себя «белым папуасом», но совершенно по другой причине — весь его образ жизни здесь мало отличался от жизни окружавших его людей. Много времени спустя, когда у русского учёного уже установились довольно близкие отношения с местными жителями, один из них спросил, сколько у «белого папуаса» жён, детей, внуков и правнуков. Н.Н. Миклухо-Маклай не понял вопроса и был очень удивлён: ему всего 30 лет, какие могут быть у него внуки и правнуки? Он ответил, что у него нет ни жены, ни детей. Ему не поверили. Последовал другой вопрос: не посадил ли «белый папуас» дерево, которому, как все видели, было несколько сот лет? Учёный снова удивился и подумал, что папуасы убеждены в его глубочайшей старости (Миклухо-Маклай Н.Н. Собрание сочинений. Том II. Дневники путешествий (1873–1887). М.; Л., 1950. С. 342-343).

В действительности всё объясняется иначе. Н.Н. Миклухо-Маклай долго не мог в полной мере освоить местный язык, что не позволяло ему проникнуть глубоко во все тонкости мировоззрения островитян. Согласно их представлениям душа умершего человека какое-то время пребывает в стране мёртвых, а затем воплощается в новорожденном ребёнке и возвращается в мир живых людей. В данном случае папуасы, по-видимому, предположили, что когда-то очень давно среди них жил чёрный человек по имени Маклай. Когда он умер, его душа улетела в Россию (о своей родине учёный не раз им говорил), там вошла в тело беременной женщины и на свет появился первый «белый папуас», изменивший цвет своей кожи. После его смерти душа умершего в результате дальнейших перевоплощений обрела образ того «белого папуаса», который прибыл к ним на большом корабле. Нам кажется, что с подобными представлениями связан и тот факт, что позднейшие исследователи встречали в деревнях, где некогда работал русский учёный, папуасов, носивших имя «Маклай». Чаще всего этот факт объясняется обычаем островитян обмениваться именами. Но вряд ли такое объяснение приемлемо в данном случае — ведь настоящего Маклая здесь давным-давно нет, а люди, носящие его имя, жили совсем недавно (Тумаркин Д.Д. По следам «тамо русс». (Советские учёные в бангу) // На берегу Маклая (Этнографические очерки). М., 1975. С. 42.)

До сих пор не вполне ясно, как мог возникнуть у островитян миф о том, будто Н.Н. Миклухо-Маклай прибыл к ним с луны. Его так и называли — «каарам тамо», что означает «лунный человек» («каарам» — луна, «тамо» — человек). Ведь люди хорошо знали, что его родиной является Россия. Скорее всего, некоторую неточность здесь допустил сам учёный и опять же по причине недостаточного знания языка. Название «каарам тамо» он перевёл как «человек с луны» (Миклухо-Маклай Н.Н. Указ. соч. С. 635). В действительности, оно означает «человек с цветом кожи, похожим на свет луны». «Каарам тамо» в буквальном переводе — «луннокожий человек» или «светлокожий человек», то есть отличный от папуасов с их тёмным цветом кожи. Когда папуасы хотят сказать, откуда пришёл или где живёт человек, на первое место всегда ставят слово «тамо», а после него (не перед ним!) название местности, например, «тамо Бонгу» — человек из деревни Бонгу, «тамо русс» — человек из России. Нашего учёного они часто так и называли — «тамо русс». Чтобы сказать «человек с луны», они должны были произнести не «каарам тамо», а «тамо каарам». К тому же, луна по мнению местных жителей — это небольшой предмет, её размеры они обычно показывали руками. В одном из мифов рассказывается о том, как однажды луна неосторожно спустилась с неба очень близко к земле. Какая-то женщина поймала её, поместила в глиняный горшок и с её помощью, не разжигая костра, готовила себе пищу. Но случилось так, что женщина не уследила за луной. Та выбралась из горшка, посидела немного на ветке дерева, а затем поднялась на небо, где находится и до сих пор. Приведённый миф — лишнее подтверждение того, что в глазах островитян луна никак не могла быть местом обитания людей.

Папуасов поразил не только цвет кожи нашего путешественника, побудивший назвать его «каарам тамо», но и его одежда, предметы быта, лекарства и пр. Ко всем этим вещам они проявляли какое-то особое суеверное отношение. Из-за своей одежды Н.Н. Миклухо-Маклай получил название «гаре-тамо», что означает «человек в оболочке» (у папуасов вследствие тропического климата одежды почти не было). Очень осторожно местные жители относились к еде белого пришельца и не осмеливались её попробовать, хотя сами угощали его часто, особенно на празднествах. Правда, один раз кто-то из присутствовавших при его завтраке отважился попробовать ложку предложенного ему риса, но тут же испугался и стал всё выплёвывать (Там же. С. 267–268). Такой же страх папуасы долгое время испытывали перед лекарствами, которыми лечил их «тамо русс», особенно перед теми, которые надо было принимать внутрь. Одному жителю маленького островка Били-Били (человек страдал сильной лихорадкой) учёный предложил выпить хину, но тот отрицательно замахал головой и сказал, что умрёт от этого лекарства. Другому больному ревматизмом (человек испытывал сильную боль в спине и плечах) Н.Н. Миклухо-Маклай дал в качестве лекарства бутылку кокосового масла, настоянного на душистых травах, и велел им натираться. Тот охотно принялся за дело, но потом вдруг остановился, о чём-то задумался, затем стал тереть тем же маслом всех сидящих рядом. Вероятно он подумал, что если после лекарства с ним случится что-либо плохое, то пусть то же самое произойдёт и с другими (Там же. Том I. С. 151). Много позже люди преодолели страх перед лекарствами белого человека и охотно шли к нему за помощью. Но легенды о магических свойствах его лекарств ещё долго сохранялись в их памяти.

С самого начала папуасы относились к Н.Н. Миклухо-Маклаю как к сверхъестественному существу и наделяли его личность необыкновенными способностями. Так, его не раз просили прекратить дождь (длительные тропические ливни размывали огороды), а когда он говорил, что сделать этого не может, люди настаивали, что он может, но не хочет (Там же. С. 249, 306–307). Однажды учёный налил в блюдечко воду, дал присутствующим при этом опыте попробовать, а затем добавил спирта и зажёг смесь. Папуасы очень испугались, так как подумали, что горит вода. Они стали просить его не поджигать море (Там же. С. 149–150). Когда умер один из двух слуг Маклая (полинезийский мальчик Бой), не знавшие о его смерти папуасы решили, что Н.Н. Миклухо-Маклай дал ему возможность улететь в Россию. Способность летать приписывалась и самому учёному (Там же. С. 323). Такое отношение нередко ставило путешественника в затруднительное положение. Как-то жители деревни Бонгу спросили его, может ли он умереть. По-видимому, они были убеждены в его бессмертии. Поколебать их уверенность учёный не хотел из боязни ослабить свой авторитет. Обмануть папуасов он тоже не мог — ведь в любой момент с ним могло что-то случиться. Помогла как всегда находчивость. Он взял самое тяжёлое копьё и предложил задавшему вопрос проверить это. Присутствующие тотчас в целях защиты окружили его кольцом и больше такой вопрос никогда не задавали (Там же. Том II. С. 381–382).

Интересно, как сам Н.Н. Миклухо-Маклай воспринимал столь необычное к себе отношение и слагавшиеся о нём мифы? Он всегда был с местными жителями исключительно честным и никогда их не обманывал. У них вошло в поговорку: «Слово Маклая одно». Будучи не в состоянии прекратить дождь, он им прямо об этом сказал. Но развенчивать все их легенды о своих сверхъестественных свойствах ему не позволяли обстоятельства. Надо только представить, в каких исключительно трудных и опасных условиях жил и работал наш выдающийся соотечественник! О папуасах в то время ходили самые фантастические слухи — они дикие, они людоеды, даже волосы у них растут пучками. Русский учёный остался здесь один, без всякой защиты, причём никогда не позволял себе пользоваться оружием. Мифы и легенды служили ему своего рода защитой, оберегая от излишнего любопытства и назойливости ближайших соседей. Его беспрекословно слушались; одного жеста было достаточно, чтобы держать людей на почтительном расстоянии. А главное — не надо было постоянно думать и заботиться о собственной безопасности, на которую при таком отношении к личности никто не осмеливался покушаться. Но была тут и негативная сторона. Считая Н.Н. Миклухо-Маклая сверхъестественным существом, папуасы долгое время не показывали ему своих женщин и детей, неохотно соглашались на антропологические исследования, не приглашали на некоторые обряды, в частности обряды посвящения юношей.

Если попытаться конкретизировать специфику образа Н.Н. Миклухо-Маклая в папуасской мифологии, то, по-видимому, это был, прежде всего, образ «культурного героя», характерный для фольклора многих народов мира. На формирование данного образа большое влияние оказала практическая деятельность учёного. Он отнюдь не был бесстрастным, отрешённым от жизни исследователем чужой незнакомой культуры. Ближе познакомившись с папуасами, он старался максимально помочь им в повседневных делах и заботах. Известно, что он неоднократно предотвращал междоусобные войны, которые время от времени вспыхивали между деревнями (чаще всего из-за взаимных подозрений в колдовстве). Когда однажды такая война была объявлена, жители близлежащей деревни просили разрешения прислать под его покровительство своих жён и детей (Там же. Том I. С. 319–320). Как уже говорилось, к нему часто обращались за медицинской помощью и он всегда её оказывал, даже когда сам был тяжело болен (его мучили приступы лихорадки и невралгии). Н.Н. Миклухо-Маклай привёз папуасам полезные растения и домашних животных, научил их пользоваться железными орудиями труда и в целом оказал самое благотворное влияние на их культуру. В языке жителей побережья залива Астролябии, где он вначале поселился, долгое время сохранялись некоторые русские слова — «глеба» (хлеб), «тапорр» (топор), «скирау» (секира), «ножа» (нож) (Бутинов Н.А. Воспоминания папуасов о Миклухо-Маклае по свидетельствам позднейших путешественников // Н.Н. Миклухо-Маклай. Собрание сочинений. Том II. С. 744.) Вся жизнь учёного послужила достаточным основанием, чтобы его личность превратилась в сознании людей в мифический образ «культурного героя».

Мифы и легенды о Н.Н. Миклухо-Маклае сохранились в записях далеко не все, хотя бы потому, что русских исследователей в тех далёких краях потом не было, а других подобные сюжеты не всегда интересовали. Тем большую ценность представляет легенда, записанная в своё время на острове Били-Били. Чтобы передать её идеи и колорит, приведём текст дословно: «Наши предки раньше не работали (имеется в виду работа на огородах — М.Б.). Они выменивали пищу у людей Сиар и Грагер за горшки. Теперь мы сами работаем, но раньше наши предки не работали, они жили доходами от гончарства. Тогда пришёл Маклай и дал им — дал нам — железо; теперь мы работаем с помощью ножей и топоров. Маклай говорил: «О, люди Били-Били, идите с моими ножами, с моими топорами, которые я вам дал, на плантации и обрабатывайте поля, работайте и ешьте, ваши каменные топоры не острые, они тупы. Бросьте их в лес, они плохие, не годятся, они тупы». Так говорил Маклай…» (Там же. С. 749). Мы не будем здесь анализировать художественные достоинства мифа, да и за точность перевода нельзя поручиться. Но идея мифа ясна — полезные новшества в своём хозяйстве жители этого маленького островка приписывали именно Н.Н. Миклухо-Маклаю.

Приведённый миф записан в конце ХIХ в. С тех пор прошло много времени, в культуре папуасов произошли большие изменения. Сохранилось ли в памяти жителей берега Маклая что-либо о пребывании на их земле русского путешественника? Да, сохранилось, и даже в существующей поныне мифологии. В 1971 г. в связи со столетием со дня высадки Н.Н. Миклухо-Маклая на Новой Гвинее и 125-летием со дня его рождения Академия наук СССР направила в Тихий океан комплексную научную экспедицию, которая должна была посетить острова, где в своё время побывал наш соотечественник. Этнографический отряд экспедиции высадился на побережье залива Астролябии, причём как раз на том месте, где когда-то вёл свои исследования Н.Н. Миклухо-Маклай. В первый же день знакомства с папуасами участники экспедиции записали на магнитофонную ленту целых три варианта мифа о появлении в этих краях русского учёного. Варианты слегка отличались друг от друга отдельными деталями, что-то из памяти людей уже исчезло или сместилось во времени, но основная канва предания сохранилась. Вот как выглядит миф в пересказе одного из информаторов: «Когда Маклай впервые появился в здешних местах, жители близлежащих деревень очень испугались, так как это был первый белый человек, которого они увидели. На океанском берегу Маклай встретил папуаса по имени Тойя. Тот подумал, что таинственный пришелец хочет его убить, и стал отступать к деревне, но Маклай его догнал, остановил и подарил ему соль и топор. Затем Маклай уехал, а когда вернулся подарил тамо бонгу бычка. Они никогда не видели такого животного и потому решили, что это большая свинья, только клыки у неё растут не из пасти, а на лбу. Когда пришло время пира, папуасы попытались связать свинье ноги, чтобы затем убить её и приготовить из мяса угощение. Но диковинное животное начало бодаться, лягаться, бонгуанцы в ужасе рассыпались в разные стороны, и оно убежало в горы. Так его и не поймали» (Тумаркин Д.Д. Указ. соч. С. 42–43).

События, происходившие почти сто лет назад, изложены в мифе в основном правильно, что свидетельствует о том, как бережно сохранили папуасы память о «тамо русс». Некоторые неточности здесь, конечно, есть, что легко объясняется и давностью прошедшего времени, и особенностями фольклорного жанра. Первым, кого встретил Н.Н. Миклухо-Маклай на берегу (и кто потом стал его другом), был действительно папуас Тойя. В своих дневниках учёный называет его Туй. При встрече он подарил Тую не соль и топор, а красную материю. История с бычком тоже имела место, но всё это произошло много позже, лишь в третий приезд Маклая, причём бычок был подарен не один, а вместе с тёлкой. Другие варианты мифа содержат новые подробности, но основной сюжет везде один и тот же. Следует особо отметить, что папуасы весьма охотно вспоминали и рассказывали нашим этнографам мифы о первом появлении на их земле русского путешественника. Вообще они были дружественно настроены к участникам экспедиции, которые прибыли к ним из «страны Маклая». Психологический барьер, с таким трудом преодолевавшийся когда-то нашим учёным в общении с местными жителями, был почти сразу же снят магией его имени.

Мифологический образ Н.Н. Миклухо-Маклая оказался довольно сложным. Помимо черт «культурного героя» он содержал (на что указывалось выше) и представления о «белом папуасе» как о далёком предке. Смутные отголоски подобных представлений сохранялись до недавнего времени. Об этом узнали участники экспедиции 1971 г. Несколько десятилетий тому назад во всей Меланезии, были распространены религиозные движения, называвшиеся «карго-культы» ( от англ. «карго» — судовой груз). Идеи движения были связаны с культом предков. Коренные жители видели, что европейцы получают всевозможные товары, прибывающие на кораблях и самолётах. Не зная, где и как производятся эти товары, они решили, что их посылают островитянам умершие предки, а белые люди незаконно присваивают всё себе. Папуасы искренне верили, что столь необходимые товары может прислать им Маклай. Когда члены экспедиции прибыли в деревню Бонгу, сопровождавший их представитель местной администрации в первый же день настоятельно попросил наших учёных не ходить группами на мыс Гарагаси (там установлена мемориальная плита в память о пребывании здесь Н.Н. Миклухо-Маклая в 1871–1872 гг.), а главное — не устраивать вблизи неё никаких торжественных церемоний. Он предупредил, что папуасы могут истолковать такие церемонии в свете идей карго-культа: люди подумают, что под плитой зарыты присланные им товары и начнут здесь раскопки. Чиновник опасался, что на побережье может вспыхнуть культ-карго, как это случилось недавно в другом районе острова.

Участникам экспедиции 1971 г. удалось не только услышать и записать мифы о Н.Н. Миклухо-Маклае, но и увидеть инсценировку этих мифов. В момент прибытия экспедиции папуасы тоже готовились отметить юбилей первой высадки русского учёного на их земле. Они подготовили пантомимы, танцы, костюмы. Узнав, что члены экспедиции скоро покинут их берег, островитяне решили показать хотя бы часть готовившегося представления гостям из страны Маклая. Они инсценировали в лицах реакцию своих предков на первое появление среди них белого человека. Роль Н.Н. Миклухо-Маклая исполнял капитан корабля. Он в шлюпке подошёл к берегу и стал высаживаться. Увидев его, несколько папуасов, изображая испуг, стали отступать вглубь берега по направлению к деревне. Выглядели они весьма воинственно и колоритно — лица были раскрашены, в волосы воткнуты перья райских птиц, в руках мужчины держали наготове копья и луки со стрелами. Оружие было нацелено на пришельца (Там же. С. 44). Всё изображалось настолько реалистично, что легко можно было представить себе опасности, подстерегавшие здесь нашего путешественника и понять величие его научного подвига.

В инсценировке, как и в самом мифе о первой высадке Н.Н. Миклухо-Маклая на острове, не всё было передано абсолютно точно. В своих дневниках учёный описывает это событие несколько иначе. Но не в этом дело. Важно другое — как долго сохраняется здесь память о нём, о его беспримерном самоотверженном служении науке и людям. Недаром он писал, что «единственная цель моей жизни — польза и успех науки и благо человечества» (Миклухо-Маклай Н.Н. Указ. соч. Том IV. С. 137). Достижению этой благородной цели была посвящена вся его жизнь. Нелёгкой она была у «белого папуаса» — дальние путешествия, тяжёлые условия, вечные опасности, бесконечные болезни… Н.Н. Миклухо-Маклай прожил всего 42 года. Но какой прекрасной и плодотворной была эта жизнь! Такой судьбе можно только позавидовать. Его светлый образ и память о нём сохраняется не только на его родине, но и на далёкой Новой Гвинее.